Он спохватился.
– На этом фоне роль партии, идеологических органов…
Письма Ленина, написанные здесь. Библиотека, спальни, столовые (оставлен стиль градоначальника), кинозал. Ирина сказала:
– Я обнаружила, что у нас с ним одинаковые почерки. И читаю так, как он – не строчками, а страницами. Оказывается, я гении-а-альна.
– Прекратите смех, – зловеще проговорила Лидия Дмитриевна. – Как не стыдно!
Я прошептал Ирине в ухо:
– А она, с кругами под глазами, как у Ленина в последний день жизни.
Та прыснула в руку.
Комната, где Ленин умер, рядом – зал с маской его лица. Листовки "Ко всем крестьянам мира!", "Ко всем трудящимся России!" Гараж с его автомобилем, наверно, тем, который он, согласно своей политике компромисса, спешно оставил грабителям.
Вышли в дождь. Мы с Ириной под моим плащом поскакали в стре.
– Даа… очистились, – сказала Прохоровна. – Теперь можно и выпить.
Все зашумели, стали вытаскивать портфели.
– Ну, дети! – фыркнула правильная Лариса.
– Ничего святого у них, – ворчала Лидия Дмитриевна, но уже менее злобно, при виде закуски. – В таком месте…
– Дети, как дети, – отрезала Ирина.
У Лили тревожное, некрасиво покрасневшее лицо.
– Ключи от дома у меня. Ребенок… Ну, да ладно, потерплю. Забыла уже.
Долго искали место. Наконец, свернули у "808 километра" в лесок. Там оказалось много помоек.
– Ха, приехали, – заливалась Прохоровна. – Искали-искали, и нашли, наконец, помойку.
– Еще не все помойки осмотрели.
Под хохот заехали в мокрый лес. Вышли, мокро, иногда покрапывает, с листвы наверху – капли.
Развели костер. Бутерброды, водки и вино. Пили, изредка взглядывая на свежую зелень кустов. Все как будто ошалели от свободы, кто-то целовался с кем-то. Лидия Дмитриевна, посреди "стола" стала в позу кинозвезды.
– Выпьем за очаровательных мужчин!
Пытались прыгать через костер. Ирина ходила вокруг нас, фыркая, уходила в лес, отказывалась пить, издалека: «Нельзя мне».
Прохоровна возмутилась:
– Глянь на эту примадонну. Лесная русалка. Я уж ее уговаривала… Не любит коллектив.
Она не появлялась, и я пошел искать ее.
Она в полутьме прижалась ко мне. Я прижал ее к мокрому дереву и стал целовать. Мы припали друг другу, как после долгой разлуки.
Меня дома не любили, и она, наверно, не любила своего мужа, но я был ей по душе.
Потом вернулись поодиночке.
Пьяной ватагой забрались в "рафик" и поехали, шатаясь внутри себя, а не от тряски, не думая о дороге.
В городе внезапно остановились, Лидия Дмитриевна – рыбкой в проход.
– Ой, носом ударилась! А ну вас.
И улеглась на сиденье, вытянувшись. Хохот.
Лиля опрометью убежала.