***
С той злополучной среды прошло две недели. Начались и очень быстро кончились каникулы. Май уже готовил себе дорогу – на улице царила настоящая весна: юная, свежая, зеленая, утопающая в ароматах сирени и цветущих яблонь.
Никита избегал Динки также старательно, как сама она избегала Руслана, его присутствия, взгляда и даже упоминания о нем. С Маринки все еще не сняли наказание. Санька ходил с остатками синяка под глазом, а Игорь – заживающей ссадиной на всю скулу. Но, как оказалось, дружба их не угасла, а стала еще крепче.
– Представляешь, – шептала Маринка в трубку подруге. – Игорь предложил мне встречаться!
– Так и сказал?
– Ну да! Сказал, что кончится мое наказание, так в кино пойдем. Звонит мне каждый вечер, стихи читает, – счастливо и глупо захихикала она.
Потом Маринка несколько раз пыталась завести разговор о Никите, но Динка уклонялась от него. А после очередной особенно настойчивой попытки коротко отрезала:
– Да он свинья, этот Никита, – на том разговор и кончился.
***
Динка опять проснулась задолго до будильника. Еще не открыв глаз, она с тоской вспомнила о переезде. Несколько дней назад за ужином родители объявили, что переезду в Москву быть. С того вечера квартира постоянно была полна чужими людьми – покупателями. Некоторые были вежливы и разувались на входе. Другие были менее воспитаны и ходили по дому прямо в уличной обуви, оставляя за собой весеннюю жирную грязь, которую Динке приходилось потом убирать.
Когда покупатель наконец-то был найден, родители стали паковать вещи и продавать мебель. В квартире осталось только самое необходимое: одежда, белье, кое-какая посуда. Все было готово к переезду – родители ждали окончания учебного года.
В пустой комнате даже мысли Динкины казались громкими и гулкими, поэтому она изо всех сил старалась не думать. Если раньше она пряталась от переезда за шкафом, шторами или под ковром, то теперь прятаться было некуда – квартира была пустая. И над этой пустотой гордо возвышался ПЕРЕЕЗД. Динка молча переживала эту свою трагедию, не приставала с расспросами к родителям, как это делала Маняша, а если и плакала, то в подушку, да и вообще больше молчала в последнее время.
Родителям было некогда. Но если бы они нашли хоть немного времени, понаблюдали за Динкой или даже поговорили с ней, они бы увидели, что Динка окуклилась. Окуклилась как гусеница перед тем, как стать бабочкой. Единственное отличие было в том, что бабочка из кокона появлялась в точно положенный срок, а вот когда вылупится живая, настоящая, отгоревавшая свое маленькое большое горе Динка, не знал никто. Поэтому, никем не тревожимая в своем коконе, она лежала в тишине яркого майского утра.