Отец с младенчества готовил меня к тому, чтобы взвалить на свои плечи великую ответственность. Он был уважаемым представителем высшего эшелона нашего «Общества» и твердо решил воспитать детей по своему образу и подобию, чего бы ему это ни стоило.
Ценой стали множество уроков, усвоенных за эти годы. Мы часами стояли на коленях на твердом мраморном полу. Кожаный ремень рассекал кожу. Деревянные палки причиняли боль. Бесконечные молитвы и удушающая вина раскаяния за то, что нам никогда не стать... достойными – вот что я помнил из детства.
Де ла Роса не могли себе позволить быть мягкими. Я все еще слышал слова отца, эхом отражавшиеся от стен, когда смотрел на его фотографию и портрет брата, Леандро, висевшие по разные стороны от алтаря. Я не сомневался, что они оба сказали бы мне сейчас, что следующие шаги неизбежны и необходимы. Единственный способ отомстить за их смерть – наказать виновных безо всякой пощады. Их кровь была на руках Эля Морено, а ублюдок будто специально захворал, прежде чем я смог выжать из его тела душу, до последней капли.
Я опустил голову, когда меня охватила волна ярости, перед глазами все потемнело. Я ждал четыре года. Четыре года бесчисленных операций и физиотерапий. Моими единственными спутниками во тьме, где я искал ответы, были лишь бесконечная тоска и горе.
И Эль не в силах отнять у меня месть. Его болезнь не сможет облегчить страдания. Пока он будет лежать на больничной койке, медленно увядая и съеживаясь, я собирался уничтожить все, что Морено когда-либо любил. И если он снова очнется, жизнь покажется ему страшнее смерти.
Судьба все решила за меня. Время – роскошь, которой у меня больше не осталось, потому я должен действовать быстро. Эта уверенность вибрировала в самих костях, сотрясая ржавую клетку вокруг сердца. Каждый оставшийся Морено заплатит кровью и страданиями, такими сильными, что познают горе гораздо более глубокое, чем я когда-либо мог.
Боковая дверь часовни с грохотом распахнулась, и я задрожал. Почему, черт возьми, так трудно было выполнить просьбу о тишине в моем собственном доме?
Не замечая моего присутствия, в зал влетела новая горничная и включила свет. От яркого освещения защипало глаза, и я с недоверием принялся смотреть, как она стала вытирать пыль со скамей и что-то напевать во время работы. Девушка еще не заметила меня, поскольку надела наушники, притупив свои чувства, и сейчас подобно мыши шла в ловушку.
Я медленно поднялся, выпрямился во весь свой рост и повернул голову, чтобы пристально посмотреть на горничную. Краем глаза она уловила движение и уставилась на меня. За долю секунды спокойное выражение ее лица сменилось ужасом, когда она разглядела меня при ярком свете. Тряпка, которой девушка тут все вытирала, упала на пол, а потом горничная поднесла дрожащую руку ко рту. Но не раньше, чем из ее горла вырвался испуганный крик.