— Простите, кого?
— Не важно, не берите себе это в голову. Был такой человек в истории.
Щегловитов обхватил голову руками.
— Вы делаете из меня раба и преступника.
— Не делаю я из вас никого. Всё это ляжет на меня неподъёмным грузом.
— Но зачем вам это? Вас же проклянут!
— Эх, давайте ближе к нашей теме, Иван Григорьевич.
— Хорошо, — Щегловитов потёр рукой переносицу, — Что вы задумали сделать?
— Провести переворот.
— Вы хотите стать диктатором?
— Хотелось бы, но в нынешних условиях это не получится в чистом виде, я буду лавировать, насколько смогу. А потом, возможно, что и придётся на какое-то время стать Верховным правителем. Не знаю, точнее, не уверен. Ваша задача — найти компетентных людей, и при первой же возможности я поставлю вас на министерскую должность. Вы понимаете, Иван Григорьевич?
— Понимаю.
— Сделаете?
— Сделаю. Но как мне искать людей и договариваться с ними, если я сижу у вас взаперти?
— Всё решаемо, вам будет предоставлен телефон, по которому вы будете разговаривать в присутствии сотрудника бюро. Если вам будет нужно передвигаться по городу, то тогда будет предоставлен персональный автомобиль с охраной или даже броневик. Дерзайте.
— Вы слишком щедры ко мне.
— Нет, я реалист. У каждого человека есть слабое место и есть чувство долга перед Родиной. У одних оно постепенно атрофируется, у других всегда находится на одном уровне, то скачкообразно повышаясь, то понижаясь, но есть и третья категория. Категория, к которой принадлежите и вы, это люди, у которых постоянно высокое чувство долга, вы живёте в мире своих страстей, пока они не мешают вам работать на благо Родины. Вас мало, и вы это доказали, сидя в тюрьме. Я это ценю и прошу вас сделать все не для меня, а для спасения нашего государства. Оно погибает, оно гибнет, раздираемое пятой колонной, шпионами и предателями.
Скажу больше, я тоже предатель, но хочу, чтобы это слово стояло после слова был. Был предателем… Сейчас моя цель — спасти страну от разрушения, чего бы это мне не стоило. Всё остальное тлен и пыль. Все мы умрём рано или поздно, но главное, ради чего и как.
— Спасибо, я согласен! — и Щегловитов откинулся на спинку стула, посмотрев на Керенского. — Неужели всё так плохо?
— Всё очень плохо, катастрофически плохо. Вы можете идти, Иван Григорьевич.
— Да-да, я иду, — и Щегловитов, с трудом поднявшись со стула, вышел из кабинета.