Правда, Германия ещё не знает, что мы приложим все усилия, чтобы не дать им возможность заключить выгодный для них мир, но это уже детали. В ней самой уже давно зреет личинка революционных настроений и в нужный момент она вылупится и съест тело, в котором она и зародилась. Вы же знаете, что в Германии, в отличие от России, уже начинается голод и не искусственный, а самый натуральный.
— Да, сэр, я об этом знаю.
Майор потянулся к бутылке виски и плеснул себе в стакан, подумав, он тоже добавил туда содовой, но совсем чуть-чуть, и сделав два мелких глотка, сказал.
— Немцы хитрят, они посылают своих солдат для братания, предварительно накормив и дав им бутылки со шнапсом. Остальные смотрят голодными глазами, как назначенные для братания зольдатен пьют вместе с русскими шнапс и закусывают его настоящим хлебом, а не тем суррогатом из остатков муки и толчёной дубовой коры, который едят они, а самым настоящим ржаным хлебом, да ещё и с салом. Это для них немыслимая роскошь. Но немцы — стойкая нация, они не раз это доказали, доказывают и сейчас. Россия обречена, благодаря собственной же глупости.
Полковник тоже потянулся к бутылке, плеснул почти четверть стакана, несколько раз затянулся сигарой, пустив под потолок густой клуб дыма, и добавил к виски немного содовой.
— Давайте выпьем, Сэмюэль, за успех нашего общего дела. Через совсем небольшое время вы станете богачом, и самые красивые женщины, ранее недоступные для вас, будут готовы вам оказать любые услуги только ради того, чтобы спасти свою жизнь. За то, чтобы переехать за границу, с вами будут расплачиваться золотом, фамильными украшениями, прекрасными картинами и всем остальным, что является ценностью для любого европейца. Будут продавать за бесценок ценные вещи, сокровища царей и великих князей. Попомните мои слова, майор. За успех нашего дела.
Они стукнулись бокалами и выпили до дна их содержимое, налили снова и стали пить, выкуривая сигары и уже лениво рассуждая ни о чём, обсуждая поведение короля и его придворных, а также прошедшие в Дерби очередные скачки.
«Еще мальчиком я мечтал о шапке-невидимке и уничтожении всех москалей»
Ф. Дзержинский
Иван Григорьевич Щегловитов внимательно слушал Керенского, который сидел сейчас напротив и, развалившись в кресле, пил чай с лимоном. Крепкий, основательно заваренный чай, с тремя ложками сахара и изрядно осветлённым ломтиком лимона.
— Вы, Иван Григорьевич, даже не понимаете ещё своего счастья, ведь вы будете работать снова в правительстве, и должность ваша будет именоваться как первый секретарь председателя Временного правительства.