— Антуан, — шепчет Мать — любовь, боль и враждебность объединяются в одно слово. Она обожала отца. Я думаю, что часть ее всегда будет его любить, как бы отчаянно она ни пыталась его ненавидеть сейчас. Они встретились, когда бабушка заболела, а мама зашла в экспериментальную аптеку отца в поисках лекарства. Он был молод, умен и харизматичен, уже тогда был гением, и мама полюбила его с первого дня, когда он подмигнул ей из-за прилавка. В то время он не был так поглощен своей работой, так что заметил ее красивое лицо.
Вначале он ухаживал за мамой, делая для нее восхитительные карамельные сиропы и фальшивые приворотные зелья, которые он угрожал добавить в ее ужин. Они вместе ухаживали за травами в саду и даже вместе управляли небольшим ювелирным магазином, когда поженились — это ремесло передал отцу его отец, и он улучшил его, трансмутируя собственные металлы. Но со временем такие вещи отошли на второй план, поскольку эксперименты отца поглотили его.
Мать смотрит на книгу, ее лицо краснеет, пока не становится краснее румян на ее щеках, краснее гримуара. Она наклоняется, хватает книгу пальцами и машет ей перед моим лицом. Я прижимаюсь спиной к оклеенной обоями стене, и капли ледяного пота стекают по моей шее.
— Ты поклялась, что сожгла его жалкие гримуары и записные книжки.
— Я оставила только один, чтобы запомнить его, — пищу я. — На память.
— Ложь! — Маргарита обходит матушку, ее лицо так близко, что мне хочется кричать. — Мира сказала мне на днях, что разговаривает с ним.
Это предательство ранит больше, чем я ожидала. Но я могу только пялиться.
— Я сказала это по секрету! — кричу я. Затем снова поворачиваюсь к маме. — Это не то, что ты думаешь…
— Тихо! — матушка хмурится, глядя на гримуар, и после мига, который кажется вечностью, несется через комнату, чтобы уничтожить книгу в очаге. Однако пламя давно погасло, поэтому она решает бросить книгу в свой сейф. Затем она возвращается к туалетному столику и проводит пальцами по серебряным гребням и горшочкам с румянами. Мои потные ладони прилипают к нижнему платью.
Когда она, наконец, говорит, голос матери разносится по комнате, словно с ветром.
— Я дала тебе столько свободы, столько обязанностей. Теперь я понимаю, что это была ошибка. Если ты хочешь вести себя как он, я не могу тебе доверять. И если я не могу тебе доверять, ты не сможешь управлять лабораторией. Отныне Грис будет контролировать производство, а тебе будут поручены другие обязанности. Подальше от таких соблазнов.
— Нет! — я задыхаюсь. Кажется, что воздух из комнаты выкачали. Мои мольбы льются бесконечным потоком. — Прости. Это больше не повторится. Клянусь. Грис не сможет выполнять все заказы. А как же зелье Лесажа?