Движение: справа, слева. Смутное, едва различимое. Вкрадчивость, хозяйская неторопливость. Плавные изгибы, влажные отблески. Неумолчный, сводящий с ума шелест. Ближе, ближе. Туман в испуге отпрянул — и я увидел.
Голова змеи была с голову Агрия. Шея толще моего бедра. Гадина выглядела на удивление чистой. Вокруг болото, сплошная грязь, а она словно только из купальни вылезла. Вон, аж лоснится…
Боги, о чем я думаю?!
Пальцы нащупали дротик. Сжали сырое, волглое дерево. Разжались. Одним броском я убил только Алкимена. Даже львицу не смог. А уж эту тварь…
Шелест. Сбоку. Я осторожно скосил взгляд. Из седой кипени поднялась вторая голова — близнец первой. Шелест. Еще одна. Еще…
Да сколько ж вас здесь?!
Агрий замер, превратился в статую. Меня посетила безумная мысль: в глубине трясины погребена голова Медузы Горгоны. Персей отсек ее и зашвырнул с другого края света в здешнее болото. Все эти годы бессмертная голова продолжала жить и расти. Сегодня ее гигантские волосы-змеи достигли поверхности — и надо же было мне с моим везением забрести в здешние топи!
Вот-вот на поверхности покажется голова чудовища. Один взгляд — и я стану камнем. Коню хватило змей, он уже окаменел…
Наваждение упало, обожгло, схлынуло. Конь тяжело дышал, его била мелкая дрожь. На меня, напротив, снизошло мертвое спокойствие. Бежать некуда, отбиться невозможно. Все уже случилось. Давно ли ты желал умереть, Метатель-Убийца? Радуйся! Сейчас твое желание исполнится.
Агрия только жалко.
Они выползали из тумана. Тянулись ко мне. Приближались, покачивались из стороны в сторону. Танец змей завораживал, они двигались как единое существо. Эти душить не станут, сразу сожрут. Лишь бы поскорее, ненавижу, когда душат.
Тихое шипение. Такие громадины должны шипеть громче. В шипении мне почудилось удивление. Растерянность. Интерес. Я сошел с ума? Это к лучшему. Безумцу не страшно умирать. Безумцу ничего не страшно…
Отчего я уверен, что это уже было?
Львиные ноздри раздуваются. Подрагивают уши козы. Мелькает раздвоенный язычок в змеиной пасти. Жало змеи пробует воздух, улавливая мельчайшие изменения. Почему вы медлите? Три тела, слитых в одно — почему вы не рвете, когтите, сжигаете?!
Нет льва, нет козы. Но раздвоенные жала змей так же пробуют воздух, ловя — что? Вкус? Запах? Три тела, шесть — какая разница? Если три — это одно, и шесть — тоже одно?! В тот миг, когда язык, скользкий и прохладный, касается моей шеи, я наконец вижу ее целиком.
Я вижу Лернейскую Гидру.
Она не передо мной. Она вокруг меня. Чешуйчатые изгибы — со всех сторон. Вздымаются из трясины выше головы Агрия. Живое, текучее кольцо — и пустое пространство в середине: круг семи шагов в поперечнике. В центре круга — я. Чудовищное гнездо. Гнездо чудовища. Нет, чудовище и есть — гнездо. А я тогда кто? Добыча, что сама явилась прямо в пасть? Птенец в гнезде?!