– Хорошо. Большего мне и не надо. А ваше личное отношение к моим намерениям?
– Конституция полностью либеральна. Либерализм – политическая форма атеизма. Как может патриарх относиться к безбожию?
– В связи с реставрацией монархии тоже возражений не последует?
– Если страной будет править помазанник Божий, какие у Церкви могут быть возражения?
– А ведь многие ваши отнюдь не придут в восторг от возвращения автократора.
– Смирить их – моя задача. Не думайте об этом, Александр Иеронович.
– Вы хотите сказать, что полностью контролируете церковную иерархию?
– Не в меньшей степени, чем вы контролируете своё правительство.
– Рядом со мной казнокрадов нет. Найду – расстреляю. А вы можете поручиться, что рядом с вами нет содомитов? Да ведь вы же знаете, что есть. И вы их терпите.
– Вы бы не лезли в церковные дела, господин правитель. У нас ведь симфония, правда? Разграничение полномочий.
– С таким же успехом вы могли бы посоветовать муравью не вмешиваться в дела муравейника. Я церковный человек, Церковь – мой дом. Я такая же частица Церкви, как и вы. Вы лучше меня знаете, что церковная иерархия – ещё не Церковь, но вам удобно иногда об этом забывать. Знаете, в чем разница между нами? Я имею к Церкви прямое и непосредственное отношение, а вы ни малейшего отношения не имеете к государству. Так что разговор между нами, это не только диалог между Церковью и государством, это ещё и внутрицерковный диалог.
– Но, как простой мирянин, вы должны помнить, что разговариваете с патриархом.
– Как патриарх, вы ни когда не стали бы разговаривать с простым мирянином. Когда у нас был возможен диалог между иерархией и мирянами? Вы же привыкли возвещать великие истины, а наше дело внимать вам в безмолвном восхищении. У нас и представить себе невозможно публичную полемику между мирянами и епископом, а ведь это должно быть обычным делом. Моя, как мирянина, обязанность, следить, православно ли проповедует епископ. Между тем, любой епископ воспримет это, как неслыханную наглость. Все слишком привыкли к тому, что в церковных вопросах разбираются только священнослужители, хотя это уже давно не так. Да и дело не только в этом. Епископат почему-то привык смотреть на мирян, как на холопов, которые и рта не смеют раскрыть перед князьями Церкви.
– Смиряете меня, многогрешного, – тихо улыбнулся патриарх.
– Да моя ли печаль вас смирять, ваше святейшество. Это печаль вашего духовника, если вы ему это позволяете. А я пытаюсь установить принципы отношений. Вы привыкли иметь дело с властью, которая не имеет к Церкви ни какого отношения и ни чего не смыслит в церковных делах. Власть требовала от вас лояльности, а собственно церковными делами не интересовалась вообще. Но теперь у нас православная власть, так что вам надо отвыкать разговаривать с властью, как с силой по отношению к Церкви внешней. Люди Церкви не для того пришли к власти, чтобы не интересоваться делами Церкви.