"Безделье и стихи не осуди поспешно...
Запомни - в суете житейской и кромешной
Лишь пара островков нас манит бескорыстно:
Поминки по любви да по отчизне тризна."
Эти стихи какого-то маминого знакомого поэта Витьку тронули. В последнее время к "Алле Петровне" и "отцу" он чувствовал неприязнь. Он объединил их в какую-то враждебную для себя группу. Но сегодня вспомнилось -мама... Была же у нее любовь... Что-то же у нее было с этим "отцом". Как это "поминки по любви"? - горько, больно, наверно... Витька внимательно вгляделся в лицо отца серое лицо, заострилось, резкие морщины у губ. Залысины. Кажется, дремлет. Витя подошел к зеркалу и стал изучать свое лицо. Серые небольшие глаза, прямой нос, узкое лицо. Вроде, похоже на отца, но лоб, губы, что-то неуловимое в рисунке бровей - мамино. "О черт, черт, я на него похож!" Позвонили в дверь - 3 раза. Это соседка. Добрая, верная Рита. Значит, пора колоть. Сейчас в эти скучные дни - каникулы - Витя дома чаще, Рита заходит реже. В обычное время наоборот. Но вообще никогда не отказывается заглянуть. Платит мать ей прилично, но не только в этом дело. Добра. Витьку жалеет. Полная круглолицая Рита поначалу посплетничала, конечно, с подружками о "сумасшедшей Аллке", поохала над "бедным ребенком" Витей, а потом просто привыкла к Витьке и беспомощному соседу-пациенту и теперь не умничая и не рассуждая делала все, что нужно, легко и добросовестно. Врожденная приветливость, смешливость и нежадность делали общение Витьки с ней простым. Рите он доверял.
- Посиди со мной, - попросил он, когда Рита, обиходив отца, собралась уходить к себе - начинался сериал. - Я тебе почитаю чего-нибудь вслух и отец послушает. Ты "Первую любовь" читала?
- А там про что?
- Ну про любовь, наверное, раз так называется. Я сам еще не знаю. Вот хочу начать.
- А написал-то кто?
- Тургенев. Знаешь?
- "Отцы и дети" - в школе было. Но я не помню про что точно. Врач там какой-то был, порезался вроде бы. Конец помню. Да и любовь там у него была. Ну давай уж, начинай.
Витька взглянул на отца. Взгляд у него был спокойный, внимательный. О чем он думает? Интересно ему? Не спросишь. Паралич... Молчит. Мычит как-то иногда, но редко. Стесняется. Меня. Риты - нет, она же медсестра. Она говорит, что с ней он "разговаривает". Жалеет она его больше, чем я. Витька начал читать, когда он дошел до слов: "Мне было тогда шестнадцать лет..." в окно постучали палкой. Витька выглянул. Под окном стоял незнакомый мужик в брезентовой заляпанной краской куртке: "Риту позови, парень". Ирина оторвалась от писанины и по привычке, перечтя написанное, проанализировала, что из пережитого недавно сразу ушло в текст. Конечно, там появилась "Рита" - новое имя, ее упомянул ночью сын. И Рита там - медсестра, помощница, добрая. И конечно, в тексте есть вечное, больное - недодаанность когда-то заботы сыну. "Эта "Раневская" - особая маркировка матери летуньи, вечной "девочки". Это, похоже, неизбывно? - с грустью подумала Ирина. Пора звонить Косте. Что у них там? Трубку долго не брали, наконец, откликнулась мать.