Рассказывая, он не переставал улыбаться и, чуть прищурившись, смотрел прямо перед собой: то ли вспоминая дела прошлых лет, то ли любуясь окружающим миром.
– За пару дней до этого мероприятия со мной связались по телефону организаторы и уточнили свои условия. Оказывается, я должен перед выступлением произнести заготовленный ими текст о моей большой любви к кандидату. А потом еще этот вечно пьяный дядя должен был выйти на сцену и спеть вместе со мной какую-нибудь песню.
– Я хорошо помню тот концерт, – сказал Павел. – Его каждый день по телевизору показывали до самых выборов. Почти все звезды участвовали.
– Да, – Андрей кивнул головой и глубоко вздохнул. – А меня заклинило. Я по молодости пока на эстраду пробирался часто впроголодь жил. Знакомые предлагали в кабаках петь: там деньги хорошие, но это означало бы конец надеждам на что-то толковое. Кабацкие музыканты – это уже предел развития. За бабки так и будешь лабать всю оставшуюся жизнь по заказу пьяной публики. А с политикой, кстати, то же самое: стоит один раз в эту хрень окунуться – не отмоешься. Короче, я отказался. Тем более тот кандидат… – Андрей поморщился. – Ну не мое это все.
– Я тебя понимаю, – поддержал Павел.
– В этот же день вечером в клуб, где у меня было плановое выступление, приезжает парочка – шерочка с машерочкой. Молодой суетливый карьерист с горящим комсомольским взором, похожий на голодного кролика, и с ним крашеная девка с кривым начесом на раскрашенной голове. Будто она только что выбралась из чьей-то койки. Рот полуоткрыт, в глазах похоть… Тогда такие у «Интуриста» на улице Горького стояли. Видимо, эта пошла на повышение.
Павел хорошо помнил то время. Зарплата в институте была нищенской, да и выплачивали ее нерегулярно. Как-то он оказался рядом с Кремлем и видел этих красоток, выжидающих клиентов у входа в теперь уже снесенной гостинице. В ярких коротких завлекающих платьях они выделялись среди хмурых всегда куда-то спешащих жителей. Это были обычные смазливые девчонки с окраин развалившейся советской державы, решившие подзаработать проституцией. Но тогда они казались недосягаемыми представителями нового, манящего удовольствиями западного мира.
– Сначала большие деньги пообещали, – продолжил Андрей, – потом пугать начали. А когда на меня давят, я наоборот упираюсь еще больше. Я опять отказал. Через неделю, как они и предупреждали, все мои контракты были аннулированы. Показательно наказали, чтобы другим неповадно было. Я плюнул на все, собрал сумку и сюда. Думал, на недельку-две. А здесь понял, что повезло мне. Вся эта эстрада от привокзального кабака и публичного дома ничем не отличается – кто платит, тот командует. Угробил бы я там свою жизнь. Стал бы такой же проституткой с начесом, только эстрадной. Отвел бог от краю, – Андрей несколько раз быстро и привычно перекрестился. – А те двое, кстати, теперь важные люди. Я уверен, что страной управляют не президенты и министры, а вот эти… шерочки-машерочки.