– Но это же не старина. Это подделка из Китая, скорее всего.
– То есть она ничего не стоит?
Павел Петрович только сейчас внимательно посмотрел на Саню и понял, что не он один вчера перебрал с алкоголем. Теперь в надежде опохмелиться его новый знакомый, видимо, по простоте душевной или из-за сильного презрения к городским жителям, понадеялся, что глупый историк купит эту новодельную икону. Сочувствуя, Павел спросил напрямую:
– Тебе деньги нужны?
– Икона от жены осталась, – уклончиво ответил тот. – Она перед смертью очень верующей стала, – Санек показательно вздохнул. – Как раз сегодня год как померла, – добавил он, видимо, соврав.
Павел пошарил по карманам и протянул найденные деньги незадачливому продавцу.
– Я мигом. Я бегом, – обрадовался тот.
Саша так быстро умчался, что Павел Петрович не успел даже отказаться.
– Пустой человек, – услышал он за спиной голос деда Захара. – Пока Дарья жива была, она его в кулаке держала, а как померла, он и загулял. Работать не работает. А ведь не дурак. Больше прикидывается.
– Здравствуйте, – повернув голову, поздоровался Павел с хозяином. – Наверное, не надо было ему денег давать…
– Что должно произойти, то все равно произойдет, – скороговоркой тихо произнес Захар. – Давайте чаю попьем с черничным вареньем. Прямо здесь, в садике. Я уже заварил.
Не успели они принести из дома чашки, как Саня вернулся. Павлу показалось, что он чем-то встревожен.
– Вот, к чаю, – он поставил на стол бутылку водки и неуверенно присел на край скамейки.
– Ты пей, если хочешь, а мы лучше чайку с вареньем, – ответил дед Захар за двоих.
– Ну как хотите, – не стал уговаривать Санек. Он торопливо открутил крышечку с бутылки, налил водку в белую чашку, разрисованную большими розовыми цветами, и без промедления выпил.
Павел Петрович тяжело вздохнул. Он бы и сам с удовольствием опрокинул рюмочку с лечебными целями здесь, в тенечке под деревьями, но ему было неловко перед хозяином.
– Зачем же ты икону продаешь, если она тебе о жене напоминает? – строго спросил дед Захар.
Санек почесал лоб и, сдвинув вбок прядь жидких волос, показал большущую, уже очень давно полученную шишку. Потом покрутил головой, чтобы ее было лучше видно, и радостно пояснил:
– Вот что-что, а память о ней у меня всегда с собой, – похвастался он. – Как-то летом после бани вышли мы с супругой на свежий воздух охладиться. Она в простынку завернулась, а я так… без ничего. Попробовал я к ней приласкаться: больно мне ее размеры нравились. Ущипнул за задницу. А она мне в ответ кулаком по лбу. Я в стенку, от стенки в поленницу, а по ним сполз на землю. У нас как раз там крапива до пояса. Ядреная… Я на нее и сел… После этого уже ни к жене, ни к кому другому не ласкаюсь. Вот такая память. Поставила метку. Теперь с женщинами не могу. Только о них подумаю, то сразу причинное место жжется и чешется. Ну и побаиваюсь я немного. Обидно, конечно, потому что женщин свободных у нас в деревне полно. Редко какой мужик до пятидесяти доживает – одни вдовы кругом.