– Только не вздумай теперь говорить, что это тебя ничуть не заводит. Прости, но я не поверю, особенно после того, что увидел и прочувствовал.
– Чтоб тебя… придурок! Извращенец! Ненормальный!
– Беги, Анна, беги! И постарайся не растерять по дороге эти исключительные, ни с чем несравнимые ощущения с желаниями. Главное, не показывайся с этим лицом Карлу, а то он точно всё поймёт.
А что ей ещё оставалось делать? Ведь сил обложить меня трёхэтажным матом и припомнить всё, что было можно мне припомнить, у Серой Шапочки, увы, не оставалось. Только хватило немного на то, чтобы обойти кое-как стол и, не оборачиваясь, едва живым призраком доползти до выхода и уже там, наконец-то, просочиться в дверной проём от греха подальше. Её счастье, что она не видела, какими глазами я смотрел в её спину и «гордо» вскинутый затылок всё это время. И как её неровный стук каблучков о паркет отзывался мучительной пульсацией в головке моего члена.
Я даже не стал ждать, когда дверь окончательно закроется. Практически не соображая, что делаю, снова потянулся к штанам – к паху, чуть съезжая пятыми точками по сиденью вперёд и расставляя ноги широко в стороны, как какой-нибудь неблаговоспитанный гопник в метро. Член вынырнул из расстёгнутой ширинки, подобно утопающему из глубин удушливой бездны, распрямляясь и являя себя миру во всей своей совершенной эрегированной красе. Стоял так уверенно, гордо и с нескрываемым бахвальством, будто собирался протаранить в лобовую не одно девственное препятствие, а как минимум с дюжину. Как, наверное, не стоял даже в предоргазменные моменты или во время оргазмов.
Разве что трогать я его пока не стал, продолжая дуреть от недавно пережитого безумия, схожего с убойным состоянием наркотического опьянения. Можно сказать, наслаждаясь этими ни с чем не сравнимыми ощущениями, как в край упоротый торчок.
Подумать только, а ведь находился всего в нескольких миллиметрах от желанной цели и мог уже погрузиться в неё на всю длину и глубину по самые яйца.
Серая Шапочка права. Я тот ещё псих. Но весьма расчётливый и изощрённый. Потому что это была не издёвка над самим собой, а празднование безоговорочной победы. Теперь я мог делать со своей жертвой всё, что только не пожелаю. Теперь она от меня уже никуда не денется.
Так что я не просто любовался радующими глаз дивидендами после безупречно проведённой мною разгромной операции, но и отчитывал минуты до следующего, так сказать, контрольного удара. Куда же без него? Чтобы не словить долгожданный приход с праздничными фейерверками и танцами? Не для того я всё это затевал.