Вам ведь приходилось раньше замечать, что у большинства красивых женщин, как правило, страшные мужья, причём, зачастую, далеко не миллионеры и даже не владельцы придорожных мотелей? В этом случае я вспоминаю «Малену». Яркий, правдивый на все сто и до слёз трагический пример о судьбе так называемой femme fatale. И, да, мне приходилось встречать и таких женщин. Они самые верные, преданные, а иногда ещё и до безумия набожные. Семья, как и мужья, у них на первом месте. И такие никогда не будут кроить себе лица, вшивать в тело инородные имплантаты и уродовать кожу вырви-глаз бешеной абстракцией. Подкатывать к ним бесполезно, только зря потратишь время, даже если будешь недоумевать касательно их выбора. Это всецело их выбор и только их, ничего ты с этим уже не сделаешь, как не бейся рыбой об лёд.
В своё время виконт де Вальмон в «Опасных связях» как-то попытался соблазнить героиню подобного типа, за что потом и поплатился и своей душой, и, соответственно, жизнью.
Другое дело, когда совершенно случайно натыкаешься на никем до этого не замеченный и, соответственно, до сих пор не присвоенный самородок. Когда видишь перед собой практически чистый холст (а не загрунтованную поверх типографную копию картины) и понимаешь, что на нём даже никто и не пытался сделать хоть какой-то лёгкий набросок или эскиз, а прилагающийся к нему набор из безумного количества красок ни разу не открывался и не распечатывался… Вот тогда, да, крышу от предвкушения может снести весьма неслабо.
Ну, а тот криворукий писака, что оставил где-то в уголочке «Здесь был Джон Доу**», едва ли вообще мог претендовать на звание первооткрывателя и уж тем более Пигмалиона. Даже если таких Доу и было несколько. По большему счёту, они не умели не то что держать в своей руке «карандаша», но и, зачастую, не имели даже примитивного представления, как тем правильно пользоваться.
Не удивительно, почему меня так неслабо вшторило тем вечером после знакомства с Анной Блэр – по сути своей ещё никем не приручённой и больно кусающейся дикаркой. Причём вшторило настолько сильно, что наше с ней жаркое выяснение отношений в больничной подсобке затмило собой все предыдущие и не менее мозгодробительные события всего дня. Задвинуло настолько мощно и глубоко, что меня продолжало закручивать изнутри в штопор всем этим буйством пережитых эмоций и разбуженного легиона дико голодных демонов, из-за чего думать о чём-то другом, как и сосредотачивать на более важных делах внимание, ни черта не выходило, хоть ты тресни.
Не знаю как, но слабенький укус этой завораживающей гадюки оказался весьма ощутимым и совсем уж неожиданно ядовитым. Я буквально всей кожей и оголенными нервами ощущал, как микроскопические капли её сладкого яда разгонялись бешеным током крови по всем уголкам моего гудящего тела, включая мозги и прочие особо чувствительные зоны. И меня действительно продолжало шторить, как от мощного прихода после пробы совершенно нового и сносящего на раз крышу наркотика. Хотя, если так подумать, я же его толком-то не успел как следует продегустировать. Всего лишь слегка лизнул и ещё меньше понюхал. А завёлся так, будто в меня вкачали внутривенно целый галлон убойного энергетика. Мистер Хайд получил свою долгожданную дозу чудо-эликсира, антидот к которому не прилагался и не предусматривался.