— Я люблю тебя, Богдан.
Его руки желали тесных объятий и проникли под майку, изучая мою нежную кожу.
— Ты моя девочка. — шептал он на ухо, согревая меня поцелуями.
— Весь мокрый… — мои руки спешно начали снимать с него футболку.
— Ты уверенна?
— Иначе ты заболеешь, — пояснила я, хотя прекрасно понимала, о чем спрашивает меня Богдан. В его взгляде, как и в моем, читается желание.
— Тебя беспокоит только это?
- В остальном я абсолютно уверенна.
— Понял.
Наша одежда мокрыми тряпками валялась на полу. Мы лежали в кровати под одеялом и грели друг друга своей любовью.
Я устроилась головой на его груди и ласково водила по ней пальцами, вырисовывая замысловатые узоры. Богдан одной рукой обнимал меня, а другой играл с моими волосами. Сейчас мы молчали, обмениваясь чувствами через язык прикосновений, и наслаждались моментом.
Если бы не тишина, в которой мы пребывали, я бы не услышала осторожных шагов за дверью моей комнаты.
— Прячься под одеяло. — запаниковала я.
— Зачем?
— Быстрее! — я чуть ли не силком накрыла его одеялом и замерла в ожидании.
Так и есть, кто-то из родителей проснулся. Дверь в комнату тихонько открылась, и из под полуприкрытых глаз я увидела маму, которая освещала себе путь ночником.
— Что такое, мам? — изображаю сонный голос.
— Я услышала шум.
Мамин ночник освещал небольшое пространство возле нее… Главное, чтобы она не подошла слишком близко, иначе она вляпается в мокрую одежду и заметит внушительный бугор под одеялом. А если это случится, то… То все. Таши Тереховой больше не будет на этом свете.
— Видимо соседи… — озадаченно сказала мама. — А почему у тебя окно открыто?
— Я… проветривала. — вру и краснею. Слава Богу, в комнате темно.
Пока мама закрывала окно и поправляла шторы, я чувствую, как губы Богдана начинают целовать мой живот… Именно в том месте, где мне щекотно.
Я начинаю ёрзать, и толкать его локтем, чтобы он перестал. Но этот бессмертный даже не думал останавливаться.
— Хватит… — прошипела я и ущипнула его.
Мама заметила мое шебаршение и направила в мою сторону ночник. Я защурилась, отмахиваясь от света. Ну все, нам конец.
— Что ты сказала?
— Спать охота, мам.
— Да- да, спокойной ночи, я уже ухожу.
Мама потопала к выходу и закрыла за собой двери.
Фух, все-таки пронесло.
Те времена беззаботной юности прошли, поменялись мы, и поменялось наши отношения друг к другу, да и к жизни в целом. Я больше не могу и не хочу признаваться в любви мужу и страстно целовать, пока родители не видят…
Раньше мама с папой были категорически против того, чтобы я водилась с Богданом. Они были простыми людьми и мыслили по-простому, все свое детство я слушала от мамы, что такое хорошо, а что такое плохо. У нее были свои критерии на этот счет. А я слушала и не запоминала, потому что уже тогда была по уши влюблена в парня, который готов был носить меня на руках и каждый раз шептал мне на ухо обещания о нашем светлом будущем.