– Глимдар Бурый мех! – с ядовитым презрением провозгласил гремучим голосом Гнотмер из рода Крепкого корня. Чёрное древо всматривался в силуэт господина Семи топоров так пристально, что на глазах выступили слёзы. На волосатой груди воина расплывалась тёмно-красная татуировка, описывающая замкнутый круг. Старик в накидке из серых перьев протянул вождю огромную обоюдно острую секиру.
Скорбный плач побеждённых и восторженный рёв победителей в одно мгновение стихли, когда Гнотмер швырнул израненного и стонущего от ожогов Глимдара на корявый пень и придавил соперника ногой. Лучи Солнца игриво сверкали на лезвии секиры и на его лысом черепе.
– Ты, мерзкий червь, возомнил, будто можешь тягаться со мной? – ярость гремела в голосе Гнотмера, который занёс секиру над головой, – Я – правитель Семи топоров, и я никогда не потерплю, чтобы рядом с моим домом слонялась шайка головорезов и воров. Глимдар Бурый мех, ты бросил мне вызов? Теперь ты умрёшь!
– Ладисар, мой сын, – жалобный стон главаря шайки разбойников резко оборвался. Гнотмер опустил секиру, и рыжеволосая голова покатилась по земле, обагряя кровью молодую траву. Игер на мгновение отвернулся и прикрыл глаза. Кодорк цокнул языком, а Элердис отступила за дерево.
– Рано или поздно каждый преступник получит по заслугам, – брезгливо сморщившись, протянул Фиммер и убрал стрелу в колчан за спиной.
– Значит, всех этих людей казнят? – Чёрное древо кивнул на пленников, – И детей? И женщин? И стариков?
– Сколько среди них преступников? – старик рассудительно почесал затылок, – Ни одного. Всех воров и головорезов уже перебили. Видишь, сколько тел лежит за частоколом?
– Пролито достаточно крови, – пожал плечами Чёрное древо, – что будет с теми, кто не виноват ни в кражах, ни в грабежах, ни в убийства? В чём их вина?
– От безысходности или по собственной глупости эти люди связались с разбойниками, поселились в их доме, помогали им по хозяйству и порой делили с ними награбленное, но в скверных деяниях никогда не участвовали, – скрипучим голосом рассуждал Фиммер, в водянистых глазах которого отражалась горящая ярким пламенем изба, – к несчастным господин Гнотмер проявит милосердие. А какая участь ждёт того, кто связан с Глимдаром кровью, я не знаю.
На центр поляны вывели невысокого рыжеволосого ребёнка лет семи. По веснушчатому лицу текли слёзы. Мальчик надрывно рыдал, крепко зажмурив глаза и обхватив тонкими ручками дрожащие плечи. «Бурого меха отпрыск», – перешёптывались между собой бойцы из Семи топоров. Гнотмер медленно обошёл ребёнка по кругу, внимательно изучая мальчика взглядом, и положил древко обоюдно острой секиры на плечо Ладисара, который затрепетал и прогнулся под весом оружия. С кончика лезвия капала тёмно-красная кровь Бурого меха.