Я отрицательно помотал головой.
— Тогда ты сам все понимаешь. Указывать не буду.
— Понимаю… — огорченно вздохнул я. — Сколько у нас с ней времени?
— Год, может два. В худшем случае меньше.
— Ясно.
Настроение стремительно портилось. Теперь нужно было как-то не расстроить Уэно.
— Скажи-ка, внучок, а как зовется твое оружие?
— В смысле? — не понял я. — Карачун же.
— Вот это Карачун, — рядом с Кощеем повис мерцающий череп. Он осклабился, смотря на меня. Дед постучал по нему, будто призывая в свидетели. — И я уверен, что сам себя он так не зовет.
— Точно, — удивленно признал я.
— Тогда какое оружие ты держишь сейчас в руках?
Голова начинала пухнуть.
— Да ладно, отвечай, всё ты знаешь.
— Жнец… — на автомате выдал название активированной формы. — Погоди-погоди… в смысле тот самый Жнец?
— Дошло наконец. Теща будет вне себя от радости, — хмыкнул Кощей.
— А что ты перед гостями-то не появляешься? Бабуля за двоих отдувается с момента нашего приезда.
— А что без нужды народ пугать? — резонно возразил дед.
Мы еще немного поболтали, после чего я отнес Уэно в ее комнату. Душа теперь была на месте. Поскольку в спешном поднятии необходимости нет, пусть поспит еще пару часов.
Судя по звукам, в столовой происходило что-то нетривиальное.
Изаму нигде не было видно. Кажется, он прописался в библиотеке. Кавагути уговаривал скатерть-самобранку отсыпать ему пирожков про запас. Скатерть жестами недоумевала, чем ему не угодило имеющееся количество, если он еще не всё доел. Томоко и Анфиса тихо переговаривались в углу.
За столом сидел Таир Тугарин, и выглядел он, паршивец, как у себя дома.
— Привет, Кащей, сто лэт бы тэбя не видэл, — помахал он мне чашкой со сбитнем.
— И тебе приятного аппетита, поганец и нахлебник, — не остался я в долгу. — Как сам?
— Падлатали, жывой, — он изобразил улыбку. — Атпусты мэня.
— Не я тебя пленил, не мне и отпускать, — возразил я. — Когда за тобой отец приедет?
— Сэйчас.
Как будто в ответ на его слова на улице что-то зашуршало. Я выглянул в окно. Кавалькада черных джипов парковалась неподалеку от наших квадроциклов.
— Я жэ гаварыл.
— От твоего русского уши вянут. Столько лет живешь, а разговаривать не научился.
Он матюкнулся по-татарски.
Тахир вылез из машины и очень тихо прикрыл дверь. На крыльцо вышли бабуля и Анфиса.
— Здравствуйте, Марья Моревна, Анфиса Велимудровна, — богатырь говорил негромко и не занимал много места в пространстве, хотя был воистину огромен.
— И ты здравствуй, Тахир Аждахарович, — церемонно произнесла бабуля. — Пойдем присядем, в ногах правды нет. Томоко, Константин, — обратилась она к сидящим в столовой, — пройдите с нами, пожалуйста. Таир, ты тоже.