– Вот рассказываю тебе, а сама думаю: о каких мелочах толкую! Но ведь из мелочей наша жизнь состоит. Этапы и явления – это у великих. А у нас, мелких людишек – мелочи и происшествия.
– Получается, что такой твою сестру попустительство мамы сделало.
– Что выросло, то выросло. Я всю жизнь им деньги посылала, раз в месяц обязательно. Даже с ученических. Я знала, у мамы зарплата маленькая, а у Томки запросы большие. Но маме от этих денег ничего не доставалось! Так зачем я последнее отдавала! И до сих пор отдаю. Я ее вместе с мамой портила. А Томочка меня, работающую пенсионерку, умудрилась на старости лет в долговую яму посадить, зато сама с пятидесяти пяти на заслуженном отдыхе и особняк имеет. Вот эти предметы пусть мне напоминают, что Тимофеевым нечего делать в моей жизни. Взгляните: она из фотоальбомов вынула свои фотографии, а те, где ее нет, оставила: и бабушку с дедушкой, и маму с папой, и меня. И письма наши. Не интересуем мы ее. Ее только деньги наши интересуют. А Томка меня арабам продавала! Вот наши семейные реликвии, которые ей до фонаря. А я всю жизнь боялась обрастать вещами, потому что в любой момент она преследователей могла на меня навести, и мне предстояло бегство. С этих реликвий начнется мое обрастание бытом.
– Ира, а у тебя была когда-нибудь семья, кроме первого замужества и фиктивного потом?
– Было то, что сейчас называют гражданским браком, а фактически просто сожительство. С одним я жила четыре года, но когда он заговорил о детях, пришлось расстаться: детей я иметь не могла. Второму я сразу об этом сказала. Мы прожили шесть лет, но когда он предложил кого-нибудь усыновить, я отказалась, потому что, опасаясь преследования, не могла обрастать привязанностями. Я с ним из-за того же рассталась: почувствовала, что он мне дорог, и испугалась, что со мной ему опасно. После этого я длительных связей не заводила.
– А почему ты не боялась за мать и сестру?
– Так они с этими преследователями нашли общий язык. Томка от них не один раз деньги получала. Ладно, ребята, не будем о грустном. Сейчас спать. А завтра на рассвете выезжаем.
Назавтра они, проезжая по улице Курской и притормаживая на каждом углу, довольно быстро нашли ворота с кованым коньком. На соседних воротах у почтового ящика прочитали: Тимофеевы.
– Ничего домик, – спокойно сказала Ираида Семеновна. – Не хуже других. Давай сфоткаю.
Когда проезжали через центр Новогорска, она вдруг попросила притормозить и направилась к стоящему у тротуара микроавтобусу. Вернувшись, сказала:
– Повезло. Огородниковы домой возвращаются, так что вам в Утятин делать крюк не придется. Перегружайте мои сокровища к ним – и на Москву!