Вычисления наши по-детски несложны,
Но мы видим такое, что и не приснится.
Наши мостики вдруг прорезают пространство,
Они с легкостью рушат земные каноны,
Презирая размеренность и постоянство,
Словно птицы проносятся в мареве сонном.
Но однажды заставят нас жить по минутам,
И захлопнутся клетки надежные двери.
Мы исчезнем, не тронув железные прутья,
А на память останутся белые перья.
Дни сентября… Зеленый, желтоватый…
Рубины среди зелени горят…
Синеет небо – ни дымка, ни ваты,
А только чистый бесконечный взгляд…
Чириканье пичуг и запах прели…
Сырые плети огуречных гряд…
Неспешны пчелы и ленивы шмели…
Черемух кисточки, румяных яблок ряд…
Дни сентября… Уроки иль итоги?
Под пережитым подвести черту,
И сбросить, словно листья на дорогу,
Иссохшую неправду, маяту?
И налегке – навстречу белым вьюгам,
Суровым мыслям, строгой чистоте…
Ты, милый, как? Останешься мне другом,
Иль, нетерпимый, канешь в темноте?
И я останусь в чистом мертвом поле,
В лесу безжизненном, уснувшем до поры?
Где есть надежда, нет – тепла и воли,
И настежь путь в безмолвие открыт!
Брак наш честен. Ложе непорочно.
А душа замыслила – побег.
Слишком равновесие непрочно,
Но на помыслы ложится белый снег…
Под его рукой прохладной тают
Перемычки огненных сетей.
Чистые снежинки остужают
Жаркое мечтание страстей.
Снег холодным саваном укроет
Черноту всех помыслов лихих.
И душа наполнится покоем
И уснёт в объятиях моих…
Боюсь нарушить Божью волю.
Вхожу я в тень, и сердце жмёт.
Сбежав от тесноты и боли,
Я попадаю в плен тенёт.
Меня тоска запеленала,
И обездвижила вина.
Осталось в чаше много ль, мало? -
Она не выпита до дна.
Мне нужно с прошлым разобраться,
Все камни разгрести на дне.
И если Бог велит остаться -
Останусь я в своей тюрьме.
А если выкинет прибоем
На берег с тёмной глубины,
Накажут, наградят тобою?!
Сбегу ль от боли и вины?!
Когда со всех сторон обложат
Когда со всех сторон обложат,
Когда невмочь дышать и говорить,
Одна лишь мысль: «Помилуй меня, Боже!».
И высветится, крепче стали, нить.
И выведет, дрожа, звеня, из мрака,
И – вытащит из чёрной глубины.
Пусть спазмы в горле. Но не надо плакать.
От слёз на тропах камни не видны.
Бог выведет! Стремительно иль тихо, -
Не в этом суть. В движении вперёд.
Сухою шелухою снимет лихо,
И в город белокаменный введёт.
Душа бредёт сквозь стыд и воздыханья,
Закутавшись в худое пальтецо,
Храня, как драгоценность – покаянье,
И долу приклонив своё лицо.
Неся, как груз, свои густые мысли,
Неснятый долг и жалость, рабский труд,
С мечтой о жизни непорочно-чистой,
Которую нелепостью зовут.