–Стой, коль велю. – Над голубыми озëрами глаз девушки склонилось раскосое, копчëное дикой бесшабашной луговой вольницей, лицо Силы́. – Ты почтó на Девичий луг до солнца шляешься? Веды ведáешь? Колдуешь?! Приворожить меня желаешь?!!
Сбросив прозрачную белую ладонь девушки, парень схватил Колину́ за оба плеча, выгнул от себя в тугу́ю дугу, потащил лицом на свои красные, влажные изгибы охóтливых губ.
А за долю дыхания, что оставалось до бледного, неживого от страха девичьего лика… Сбросил еë о зéмь. Стряхнул, как наваждение. Развернулся на черны́х каблуках щегóльских сапог. Ушёл. Сотрясаясь в бессилии и злóбе.
Силá. И бессилен.
Василия, старшего сына Ля́сы, прозвали Силóй не зазря.
Он был дик, несдержан, безобразен в свой лихости. В показной надо всеми власти. Кулаком Силá думал, кулаком всех застращáл, кулаком же и жил.
Огромен, чëрен, но… лицом своим Силá был притягателен. Той красóй зла, что пишут на иконах, малюя падших ангелов.
Раскосые чëрные, без зрачков, без дна, глаза-угли́, полыхающие вседозволенностью. Соболиные разлетающиеся брови, тëмными обводами подпирающие изящный лоб. Точëные скулы, подëрнутые ало-золотым румя́ном. Тонкий, по молодости лет, тëмный пух, очертивший красивой скобкой ягодно-сочные, изогнутые надменностью, хищные губы. Смоля́ные кудри, крупны́м и мелки́м бесом, раскатились по буйной Силинóй головушке.
Сколько девок в нашей деревне, не по добрóй воле, перемял-перекатал этот дурнóй парень по сеновалам, да лугáм… Несчитáно.
И никто не взроптáл. Все боялись его дикóго нрава, и быстрóй расправы. Но, боле всего, боялись гнева матери его – Лясы.
На всю деревню у неë нечи́стая упрáва имелась. Колдовская, страшéнная.
Супрóтив чернóго зла и немеря́ной силищи, за здоровье живëшь, не попрëшь…
Только Павел и Колинá, одни, не поддавались Силé и Лясе.
И всë, из-за обещания на кресте, данном Лясой при рождении девочки.
Сох Силá по Колинé давно. С тех пор, как всем стала яснá еë нездешняя, прозрачная красота, во сто крат помноженная на пшенично-золотую мягкость Павла.
~~~
… испроси́ть у вед… У белóго тумана. Любви. Можно и любви. Аи дадут. Поштó не дать, коли́ просят. Кто сказал, что два разá полюбить нельзя? Можно и два… Веды из тумана делáны, туманом дáдены, туманом и забрáны могут быть. Так то. Ты любви просил? Да к ей одной… А когда не одна она стала?! То-то же… Туман своë и забрал… А тебе твоë оставил… До поры…
~~~
Павел любил дочку без меры. Слова худого никогда ей не сказал. Хоть, и баловницéй Колинá росла. Сбегала от своего отца в туман. Пела там ему песенки свои. Но всегда домой возвращалась. Садилась за стол, плела косу свою и ворковáла Павлу про букашек, реку и туман. И всë напевно так, тягуче.