«Так вот вы какие, китайские друзья! – разозлился он. – Значит, генерал Вахромеев был прав. Для китайцев главное – это достижение своих целей. А товарищи‑попутчики лишь инструмент, который можно поменять в любой момент или просто уничтожить».
Вспоминая всегда крайне любезное, почти заискивающее поведение старого китайского генерала, Иван разозлился еще сильнее: «Сейчас я послушаю, что ты скажешь, старый хрен. Наверное, не думал со мной больше встречаться?»
Дом Дружбы находился в так называемом колониальном районе Гуанчжоу. Несколько шикарных кварталов отделили от остального города и быстро благоустроили, когда Китай в 19‑ом веке был оккупирован Британской империей.
Иван поставил машину в двух кварталах от нужного здания и пошел пешком. Вокруг были особняки в стиле ампир, традиционном для тогдашних европейских носителей гуманизма в дикие народы.
Для тех, кто не принимал новые порядки добрых западных миссионеров, всегда быстро находились пушки с картечью, концлагеря и расстрельные команды. Дворцы и замки и сейчас поражали своей роскошью. Массивные колонны ограждали высокие парадные двери от посторонних глаз. Вычурные лепные гирлянды на фасадах и наборных наличниках вокруг больших окон говорили о неожиданно свалившемся богатстве. И о том, что хороший вкус за деньги не купишь. Высокие ротонды и бельведеры, венчающие крытые позеленевшей медью крыши, намекали на желание возвыситься над окружающими. А с постаментов вокруг здания и с высоких карнизов на людей грозно смотрели охраняющие дворцы грифоны, горгульи и химеры, рассказывая всем, что их хозяева, как и все преступники, живут в постоянном страхе, понимая, что от расправы их не спасут ни высокие кованые заборы, ни мифические хищники.
«Рублевка, она и в Китае Рублевка, – вспомнив Россию, пришло в голову Ивану, – даже если английская».
Тех европейцев из Китая давно выгнали и сейчас в тени древних платанов и вязов гуляли туристы. Все это было очень нехарактерно для Китая и было больше похоже на театральные декорации к спектаклю о какой‑то чужой жизни.
На высоком каменном заборе Дома Дружбы висела гранитная табличка с текстом о вечной дружбе Китайской Народной республики и Советского Союза написанная на трех языках: русском, китайском и зачем‑то на английском. «Вечного ничего не бывает», – подумал Иван. Он нажал на кнопку вызова и чугунная калитка сама открылась. Через ухоженный сад вдоль красивого пруда с цветущими лотосами он прошел к крыльцу, где на ступеньках его ждал Джан Юн.
Иван хотел понять по лицу китайца, как тот отнесется к его появлению. Но быстро убедился, что это затея была бы абсолютно бесполезна даже для психолога‑физиономиста. Джан Юн как обычно излучал радушие, а глаза старого китайца светились искренней радостью от встречи.