– Потому что здесь каждый занят своим делом. А эти пустые ложные термины «дешевая‑дорогая» и привели нас в тупик. Жизнь должна быть не дорогой или дешевой, а должна быть счастливой. Вот к чему мы должны стремиться. Вот наша цель.
– И как этого добиться?
– Естественно, не сокращением населения: это бессмысленно и не гуманно. Мы будем создавать новых людей, с новыми потребностями. Нереализованные потребности – причина страданий.
– Как это будет выглядеть в реальности?
– Чтобы спасти этот мир, придется создать нового человека – человека специализированного. Для него не нужно будет излишнее образование и ненужные знания. Лишние знания – лишние печали. Мы создадим нового человека с врожденными способностями для определенной деятельности. Для которого главной потребностью станет профессиональное самосовершенствование. Появятся вечные династии.
– Не верится что это возможно.
– Возможно, если использовать генную инженерию. И это единственное спасение. Что плохого – династия поваров или корабелов, династия обувщиков, гончаров, солдат и офицеров. Это было всегда. В СССР пытались сделать что‑то подобное с помощью идеологии и образования – не вышло. Но мы это сделаем на генном уровне.
– Вы же лишаете человека права выбора.
– Он и думать не будет об этом выборе. Он будет рождаться, уже зная, кем станет. По большому счету у него и сейчас нет особого выбора. Так что это сделает его жизнь гораздо проще. Но главное, мы оставим ему возможность выбирать самое важное – кого любить.
Иван заметил, что мистер Уотсон устал от разговора. Он оглянулся на внучку. Она в ту же секунду оказалась за его креслом и положила ему руки на плечи. Иван понял, что старик выдохся.
– Поймите, Иван, выбор у нас с вами сейчас не очень большой. Или глобальное сокращение населения и мир, где все наши желания и возможности регулирует большой компьютер с заданными программами. Или мир, где люди продолжают свободно любить, выбирать друзей, рожать детей, ставить перед собой цели и выполнять их. Быть счастливыми, пожертвовав лишь одним: пустыми бесплодными мечтами, которые приводят лишь к разрушению.
– Мне почему‑то кажется, что в обоих вариантах, и в вашем, и в другом, человечество ждет какой‑то концлагерь.
– Иван, дедушка в детстве четыре года был в немецком концлагере, – резко вмешалась Диана.
– А многим ли нужно что‑то другое? – пробормотал уже совсем выдохшийся Фридрих Уотсон. – Дианочка, сходи за доктором.
Когда внучка ушла, старик попросил Ивана помочь ему подняться. Вместе они подошли к краю террасы, огороженной от крутого обрыва балюстрадой из белого мрамора. Далеко внизу волны с грохотом накатывали на черные камни.