Устинья облегченно выдохнула:
– Принято. – На этом слове Панкратий разжал веки и, прошептав не то молитву, не то проклятие, быстро вернул их в прежнее положение. – Обманы в нашей жизни случались. Можно отрепетировать все, кроме одной подробности: у вас повел за собой самец. Этого придумать нельзя, менталитет заставил бы женщину встать во главе. Сомнения сняты, ваши слова подтверждены проведенным опытом. Осталось последнее препятствие перед возможностью помолвки. Вы догадываетесь, юная цариссита.
На Тому стало жалко смотреть. Она кисло выдавила:
– Если думаете о возрасте…
Сестрисса кивнула:
– Именно. Но возраст – препятствие преодолимое, причем двумя путями.
– Если что-то зависит от нас, то мы…
– Что могли, вы уже сделали. – Поднятой ладонью Устинья остановила встрепенувшуюся Тому. – Ваши заслуги известны, они уже превращаются в легенды, обрастая сказочной небывальщиной. Потому первый путь – время – мы будем иметь в виду, но постараемся что-то сделать и по второму. Я лично постараюсь. Подойдите, дети мои, склоните головы.
Быстро одевшись, мы рухнули перед ней на колени: Тома в центре, я с Юлианом по бокам и чуточку позади, на всякий случай.
Что за второй путь? Я не понимал.
Сестрисса заговорила:
– Чиста ли ваша совесть? Сокрытое есть грех. Грех есть осознанное нарушение закона. Нарушение закона есть противопоставление себя обществу, принявшему вас в свои ряды. Отбросьте сомнения. Скажите открыто. Сейчас. Поведайте, очистите сердце.
– На нас нет греха, ваше преосвященство, – раздалось на три голоса.
Третий – с запозданием в долю секунды. Молодец, Юлиан, освоился.
– О грехе лжесвидетельства напоминать не буду, вы сами знаете. Что ж, соблюдайте все законы вам данные, исполняйте их – и не свергнет вас с себя земля, которую вам дали жить. – Сестрисса Устинья поманила рукой спутника. – Сестрат Панкратий, у тебя имеется, что добавить к нашей беседе?
Панкратий приблизился вплотную, голова почтительно склонилась, оттуда словно вытек, струясь, вкрадчивый тихий голос:
– Невестор Юлиан знает больше, чем говорит, но признает моральное старшинство невестора Чапы, что служит оправданием его желанию быть вторым, несмотря на силу и возраст. В отношении имени Чапы: данное царисситой ему нравится больше, чем собственное. Либо он сильно влюблен, либо соврал насчет истинного прозвища, либо его очень дразнили дома. Возраст. У кого-то или у всех вместе он завышен, но самую малость, иначе каждый не был бы столь безмятежен и уверен в себе. О ночевках в одной постели: холод и неизбежность присутствовали, что не отменяет греховных помыслов, тоже имевших место. Предлагаю проверку.