– Я все-таки первая спросила! – настояла царевна, отворив тяжелые веки.
Взгляды встретились. Я смотрел на Марианну так, как ни на кого в жизни. Просто не было таких моментов. И таких глаз. И ответа не требовалось. Мое лицо рассказало все. Больше, чем хотелось.
– Да, тебе нравится. Вижу. – Ее лицо заострилось. Темные глаза не мигали. Зрачки стали больше небосвода и глубже Вселенной. – И чувствую.
– А тебе? – глупо выхрипела моя гортань практически без участия мозга.
– И мне нравится, – с гипнотизирующей серьезностью констатировала Марианна. – Что теперь с этим делать?
Вопрос, к которому я оказался не готов. Вместо ответа руки напряглись в попытке прижать к себе сообщницу по сумасшествию, как недавно Антонину.
Марианна не позволила. Соскользнув, она встала ногами на дно.
– Теперь я тебя, – объявила царевна.
Что меня? Погладит? Покатает? Потрогает? Выгнанное с места жительства здравомыслие отказывалось подниматься в мозг.
– Помою.
– Кхм, – кашлянул я. – Уверена?
– А ты?
Я отчаянно выдохнул:
– Давай рискнем.
– Ты замерз. Отойди к берегу, где мелко.
У меня даже мысли не возникло возражать. Я выполнил указание с покорностью, с какой Марианна подчинялась мне.
Пронесся перед глазами весь фильм моей жизни. До сих пор зов плоти звучал в нем фоном, как музыка за кадром, пока герои мутузят друг дружку. Беспокоящий, но второстепенный фактор, придаток… нет, скорее слабенький конкурент сознания, он знал свое место. Вдруг все изменилось. Животный зов вырвался из-под присмотра и загрохотал, раскалывая царь-колокол разума. В ушах звенело так, что барабанные перепонки отказывались выполнять прямые обязанности, лишь барабаня и истошно перепоня. Иногда в мозг залетали смыслы слов, которые, оказывается, произносил рот – в ответ на другие слова, трехмерные, кривлявшиеся, разбегавшиеся при сосредоточении на них.
– …Можно?.. – спрашивало меня бездонное мироздание напряженным грудным голосом.
Звуки бессмысленно витали, порхали, колыхались и переплетались, на глазах перерождаясь из левого в зимнее и из вертикального в фиолетовое. Поверженное подсознание отвечало безо всякого моего участия:
– …Да…
– …Не больно?.. – продолжало оно через много веков-мгновений, оставшихся в памяти короткими вспышками длиною в жизнь: чарующими, ослепительными, выкручивающими. Острее иглы. Жарче пламени. Волшебнее чуда.
– …Приятно…
Что со мной делали, как, зачем – не знаю. Если это – помыть, то я на небесах. А я на небесах.
– …А так?.. – звучало настолько ласково, заботливо и пушисто, словно котик, мурлыча, терся о ногу.
– …Тоже…