Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение (Литвинцев) - страница 113

Тогда условия содержания врагов народа в первых лагерях такого рода были еще достаточно мягкими. А так как он был человеком образованным, то его в компании семи бывших колчаковцев прикомандировали к Ярославскому губсовнархозу. Даже назначили заведующим отделом управления делами, поскольку грамотных кадров советской власти катастрофически не хватало. Вот где-то в недрах этого учреждения и пересеклись их пути с Сонечкой Жуковой, которая подрабатывала в этой канцелярии делопроизводителем, одновременно учась в университете. Ее семья, перебравшаяся в Ярославль из Ростова Великого еще до революции, проживала по адресу Срубная улица (ныне Собинова), дом 12, квартира 3 (знакомый уже адрес?)

Софья, окончившая крутую ярославскую Мариинскую гимназию в 1917 г., в 1922 была уже студенткой второго курса агрономического факультета Ярославского университета по специальности «садоводство». Но любовь оказалась сильнее желания получить высшее образование, и 20 апреля 1922 г. в 1-м отделении ЗАГС города Ярославля Софья Жукова и Алексей Литвинцев зарегистрировали гражданский брак. Венчались ли они в церкви, мне не известно. И вскоре молодая семья уехала по месту после лагерного распределения бывшего заключенного – в глухое сибирское захолустье, город Канск. Судя по описанию современников, это был жутко депрессивное место, но выбирать не приходилось. Там мой папа и родился.

Дед действительно стал советским служащим, как мне в детстве и говорили, но пробыл им недолго. Открывшаяся скоротечная чахотка быстро свела его в могилу. Софье с ребенком сильно досталось в его предсмертный год: Алексею не хотелось умирать таким молодым, вот он и срывал свою злость и отчаяние на окружающих. Оставаться в Канске после смерти мужа Софье не имело никакого смысла, и молодая вдова привозит трехлетнего сына к родителям в Ярославль.

Вполне логично предположить, что в Сибири у них были контакты с иркутскими родственниками отца, и что архив семьи Литвинцевых мог попасть к ним. Других наследников не было. Алексей был единственным сыном – редчайший, кстати сказать, случай для сибирских Литвинцевых, в семьях которых десять детей считалось средней нормой.

Так что вполне возможно, что некой условной Жучихе на самом деле было что сжигать, в том числе и бумаги с гербом. Прадед, дед, а, значит, и его отец (так он сам в биографии писал, которую я потом в архиве нашел) были потомственными почетными гражданами Иркутска. И если в Ярославле отец оказался первым Литвинцевым, то в Восточной Сибири вообще и в Иркутске, в частности, его однофамильцев, а, возможно, и родственников хватало. Не исключено, что происхождение и род деятельности многих из них лучше было вообще не афишировать в тот суровый период советской истории. Одно только существование в Иркутске знаменитого Литвинцевского собора чего стоило.