Германа даже не удивило, что время вернулось назад. Он прекрасно знал, что буквально через пару часов ему должен позвонить его агент и сообщить хорошие новости по поводу его книги, что этот толстяк уже планирует грандиозную презентацию и что издательство уже отправляет его новое произведение в тираж. Герман уже был готов дать ему отказ. Ему больше было ни к чему лишнее внимание, теперь он знал многое и его мало интересовал успех его нового романа. Эта книга была написана на костях несчастных детей… Если она заставит хоть кого-то задуматься, то пусть так оно и будет, это даже к лучшему, но для Германа всё изменилось. Он больше не ощущал себя прежним человеком, этот бесконечный сон заставил его видеть вещи совсем по-другому. Больше ничего не будет, как прежде…
Герман захватил из гаража лопату и положил её вместе с вещами, взятыми из подвала, на заднее сидение машины. Писатель завёл мотор автомобиля и уверенно вырулил на дорогу, ведущую к шоссе. Он никогда не был в том месте, в которое направлялся, но почему-то прекрасно знал, как туда добраться. Внутри Германа проснулось неведомое ему ранее внутреннее чутьё. И это тоже отнюдь его не пугало. Герман чувствовал, что спустя столько лет он наконец-то стал самим собой. Будто бы всё время ему, что-то мешало, но сейчас последний барьер спал, и писатель обрёл душевную гармонию. Будто бы забытыми оказались не только его недавние воспоминания, но и целая часть его личности. Ему это даже нравилось. Внутри него теперь царил покой.
Дорога не заняла много времени. Вскоре Герман въехал на небольшую прогалину в лесу и заглушил мотор. Дальше нужно было идти пешком. Он достал с заднего сидения лопату и свёрток с вещами из каморки и уверенно зашагал в сторону окружающей его чащи. Писатель шёл вперёд, окруженный безмолвными стволами деревьев, в кронах которых иногда перекликались одинокие птицы, словно старались подсказать ему правильную дорогу. Но Герман и так прекрасно знал куда ему идти. Опавшая осенняя листва тихо шуршала под ботинками писателя, распугивая чересчур любопытных обитателей леса. Пару раз Герман ловил на себе удивленные взгляды суетливых белок, не ожидавших встретить человека в такой глуши.
Он остановился возле старой сосны, бережно укрывшей своими ветвями небольшой земляной холмик, почти незаметный из-под осыпавшихся сверху и пожелтевших от времени хвойных иголок. Дерево словно пыталось защитить это место, оградить его от ненужного внимания, создать покой. И отчасти наверно это было правдой. Однако Герман пришёл с миром. Он присел на небольшой камень рядом с деревом и положил свою ношу рядом. Писатель закурил, внимательно осматривая земляной холмик, к которому его привело его новообретённое чутьё.