На этот раз Кэссиди не вздрогнула и не поморщилась, хотя Тьернан заметил, что это стоило ей немалых усилий. Что ж, похоже, она постепенно приобретает иммунитет. Придется поднажать.
— И вот, стоило мне только попасть под подозрение, как ситуация начала резко меняться. Поначалу генерал защищал меня едва ли не с пеной на губах, но позже, по мере накопления косвенных улик против меня, он начал меняться буквально на глазах. И вот сейчас он возглавляет кампанию с требованием если не четвертовать меня, то хотя бы посадить на электрический стул. Не случайно ведь мое дело рассмотрели в нью-йоркских судах в рекордно короткие сроки. У моего тестя много влиятельных друзей, и он умеет нажимать на рычаги. Он жаждет моей крови и настаивает, чтобы меня казнили как можно быстрее.
— Но можно ли его винить за это? — спросила Кэссиди. — Ведь он уверен, что это вы убили его дочь и внуков.
— Я потерял свою жену и детей, — холодно ответил Тьернан. — Из-за него мое сердце кровью не обливается.
Кэссиди изучающе посмотрела на него, затем спросила:
— Что вы имели в виду, говоря о косвенных уликах?
— Мотив, возможность совершить это преступление, отсутствие алиби, наконец, следы, — сказал Тьернан. — Никто в тот день не видел, чтобы в наш дом входил хоть один человек. Судебно-медицинский эксперт отнес время смерти Дианы настолько близко ко времени моего прихода домой, насколько это только было возможно. Стены были в некоторых местах испещрены окровавленными отпечатками моих рук, а на орудии убийства — это, кстати, был наш кухонный нож, нашли отпечатки моих пальцев.
— Ну а мотив? — взволнованно спросила Кэссиди. На мгновение их взгляды встретились, затем Тьернан покачал головой и заговорил:
— Все знали, что у меня характер не сахар, да к тому же я завел себе любовницу, что очень быстро выплыло наружу. Словом, в тот уик-энд Диана собиралась, прихватив детей, не просто поехать навестить родителей, но хотела уехать с ними насовсем, бросить меня. Она даже успела подать бумаги на развод с требованием запретить мне свидания с моими детьми.
— На каких основаниях? — нахмурившись, спросила Кэссиди.
— Из-за того, что я их избивал!
— А это правда?
— Нет.
— Тогда вам не из-за чего было беспокоиться. Если свидетельств насилия не было, ни один суд не запретил бы вам встречаться с детьми.
Тьернан задумчиво посмотрел на нее.
— Возможно, вы правы. Однако, к сожалению, суд присяжных не посчитал, что у меня хватило бы ума самому прийти к подобному заключению. Обвинение представило меня жестоким самодуром и законченным негодяем, который скорее убил бы жену и детей, чем позволил им уехать. К тому же исчезновением детей дело не кончилось. Примерно в это же время без вести пропала и моя любовница, так что присяжные с радостью навесили на меня еще одно вероятное преступление.