Старец, вздохнув, понурил голову. Мальчик предложил воды, но тот отказался. Тогда Пул попил сам и, оставив Монгу наедине с грустными мыслями, юркнул за сарай. Там он спрятал в тайнике монеты Печено, все, кроме одной, самой мелкой; с ней он подошел к крыльцу дома.
На стук долго не открывали, но Пул знал, Клоб дома и, скорее всего, еще спит. Наконец послышалось шлепанье босых ног, дверь с глухим скрежетом приоткрылась, на свет высунулась заспанная физиономия сводного брата.
– Чего тебе? – проворчал он. Глаза из-за опухших ото сна век кажутся щелочками, в рыжих волосах запутался гусиный пух. Из любимой пижамы в красных яблоках с желтыми грушами Клоб давно вырос, и на долговязой фигуре она смотрится смешно.
– Молоко есть? – спросил Пул, показывая монету. Молоко стоило дороже, но, зная жадность Клоба к деньгам и пресыщенность едой, Пул зачастую покупал у него продукты по дешевке.
Увидев медяк, Клоб засопел, скрылся за дверью. Через минуту вернулся с банкой молока. Обмен товара на деньги состоялся, и Пул поспешил в сарай.
– Банку до вечера верни, – услышал он за спиной голос брата.
Остаток дня мальчик провел в хозяйственных делах: работал по двору, косил траву в заброшенном саду, а на вечерний клев отправился в море.
Потом, ужиная жареной рыбой и печеной на костре картошкой, они с Монгой беседовали. Старик расспрашивал Пула о жизни. Тот охотно рассказывал, он проникся к скитальцу доверием, и поведал о матери, которую не знал, об отце, и даже о сокровенной мечте стать навигатором звездных кораблей.
Ночь пролетела в тревоге, в неясных кошмарах и частых пробуждениях, а на утро, справившись с ежедневными обязанностями, мальчик поспешил в таверну «Алая звезда».
Пул помнил инструкцию Печено, поэтому, свернув с портовой улицы в подворотню, через пролом в стене, поросший плющом, оказался на задворках таверны. Неухоженный дворик встретил тишиной и безлюдьем, лишь в дальнем углу, где стоял мусорный контейнер, серая кошка шуршала рваным пакетом. Завидев мальчика, она сверкнула зелеными глазищами и мяукнула.
Таверна оказалась полной народу. Как и накануне, в питейном зале дым стоял коромыслом, гомонили пьяные голоса, кто-то хриплым голосом пел рыбацкую песню. Печено за стойкой разливал пиво.
Пул, стоя в кухне за шторой, осмотрел зал. Грешным делом он подумал, что мистер Печено забыл об уговоре. Но тут Ганит заметил мальчика и подмигнул.
– Я сейчас, – бросил он.
Через минуту десантник предстал перед Пулом такой же крепкий и бравый, только гусарские усы закручены как-то по-особому, и глаза блестят ярче.