Усадив приходящую в себя девицу на табуретку, я налил воды и протянул стакан Оксане.
Вдруг мне стало обидно, что она — эта хилая бледная девица сумела справиться со всем без меня. И сына моего воспитала, и сама не пропала. Вон какой теплый дом создала.
«Справилась, она, конечно, ага,…Вот и результат её усилий— довела свой организм до крайней точки. В обмороки падает, синяки под глазами, сама бледная, аж кожа просвечивает».
Закончу оформлять документы на Ромку, вывезу их куда-нибудь на отдых. Куда-нибудь, где сейчас тепло. В Мексику, например… Или на Кубу.
Ромке полезно будет увидеть новые страны.
Когда моя сиротка пришла в себя, я решил, что сегодня давить на неё больше не стану. Ещё раз повторил главное: что именно я, а не её брат отец Ромы, и что это уже доказано.
Я ожидал, что она запротестует, будет требовать повторной экспертизы — у меня к ней всё было готово: эксперты на всякий случай остались сегодня на ночь в лаборатории. Но Оксана снова удивила меня.
Вместо того, чтобы драться за память брата, она принялась драться за сына. Я как-то не сообразил, что она свяжет моё появление со звонком Лейсян — и сделает соответствующие выводы.
Не знаю, кого эта девочка могла бы напугать: по виду ни разу не тигрица; так — котёнок пушистый. Её саму надо оберегать, чтобы никто зла не причинил, а она в бой кинулась.
— Я не отдам вам с Лейсян Ромку! — закричала она, а должна была бы по идее рыдать, убеждая меня и в первую очередь себя саму, что Рома — сын её братца.
Интересно, это она настолько сконцентрирована на пацане, что не замечает ничего другого, или сама давно уже стала догадываться, что Лейсян была с ними не совсем честна.
А может, и то, и другое?
В любом случае, её первая реакция меня оченьпорадовала.
Женщиной, которой руководит страх, а не ненависть, куда проще управлять.
Только самое смешное заключалось в том, что это сиротка сейчас больше управляла мной. Я — взрослый мужик, прошедший через огонь, воду и медные трубы, мог вынести любое давление, а вот дрожащие губы Оксаны и её растерянные глаза как будто меня полностью обезоруживали.
Я заставил себя отступить.
Оказавшись возле двери, я вдруг подумал, что теперь понимаю своего шефа: недаром во всех книжках пишут про умниц и хулиганов. Умницы знают к нам подход.
«Вот точно так Янка вила веревки из Соболя», — вздохнул я, подходя к двери.
И тут же вздрогнул, вспомнив, как всё кончилось у моего друга.
«Ну, нет, я не буду совершать подобных ошибок».
Остановился, мягко предупредил Оксану не делать глупостей.
И на всякий случай выставил двойную охрану. Что б уж наверняка.