«Пицца», — оживился Ромка. — «Мамочка, давай закажем пиццу».
— Рома говорит…
— Да понял я, — засмеялся Валеев. — Интересно, это Рома специально для меня изобразил?
— Нет, так на самом деле обозначают пиццу на жестовом языке.
— Да? — Валееев прищурился. — Очень интересно. А главное, что даже интуитивно всё понятно.
Он повернулся к Ромке.
— Пицца — значит пицца!
И ведь даже жестами кое-как изобразил гад.
Я сжала зубы, стараясь подавить своё раздражение. Пока Валеев был дружелюбным — мне тоже не следовало проявлять агрессию. Тем более что все козыри у него в руках.
Рафаэль
Я привез их в пиццерию, которую нашёл накануне: там готовили очень приличную пиццу. Да и обеденный зал напоминал, прежде всего, ресторан, а не зал ожидания на вокзале. Со стороны мы, скорее всего, выглядели как обыкновенная семья: семейная пара с ребенком. Интересное чувство. Новое.
Пока сиротка вместе с Ромой пошли мыть руки, я занял для нас столик у окна. Подошедшая официантка, заметив женскую и детские куртки на стульях рядом, поинтересовалась, готов ли я сделать заказ или подожду семью.
Я решил, что не буду давать сиротке возможности проявить независимость — она наверняка ещё и счёт отдельный попросит, а потому просто заказал самые популярные варианты пицц. А ещё чай для всех троих. Наверное, пацану можно было заказать газировки — кажется, дети её обожают, но я не был уверен, что сиротка одобрит мой выбор.
Когда «мои» вернулись, я осязаемо почувствовал напряжение, которое исходило от сиротки. А ведь она изо всех сил старалась держать лицо.
Я решил последовать их примеру — и ненадолго отлучиться из-за стола. Заодно решил, что пока буду мыть руки, позвоню Павлу, который должен был уже переговорить с адвокатом. Что там ему поведала моя девочка?
Павел меня не подвёл: за неполную минуту он сумел передать главные страхи сиротки и основные темы, которые были затронуты во время её разговора с юристом. Приятно было осознавать, что я не ошибся в ней: в отличие от вроде бы родной матери пацана, которая уже отчаянно торговалась с моими адвокатами за мифические алименты и даже отступные, эта девочка просто боялась потерять своего сына.
А вот что мне не понравилось, так это её глупые мысли насчёт меня и Лейсян. Представить, что после всего, что было в суде, я могу вновь сойтись с этой дурной бабой… меня аж передёрнуло.
С другой стороны, если сиротка так сильно переживает именно о Лейсян, то мне это только на руку. Одно дело, когда родная мать хочет вернуть ребенка, занять место самой Оксаны возле Ромки; другое дело, когда у ребенка появляется отец — чьё место возле пацана до сих пор вакантно.