Я почувствовала, как перстень оттягивает мою руку вниз. Весь вечер я старалась не замечать кольцо, но сейчас мне стало жутко неудобно — даже неприятно от того, что я обязана была носить его.
— Не зачем было дарить мне это кольцо, — заметила я, поднявшись, чтобы выключить закипевший чайник. — И такое огромное количество вещей нам не к чему.
— Мне лучше знать.
Залив кипяток в заварочный чайник, я выразительно посмотрела на Валеева.
— Откуда вам знать-то лучше? Это ведь я — слышите, я, а не вы и не кто-то другой воспитывал этого ребенка. И я не позволю портить его деньгами, ясно?
Валеев смерил меня долгим, выразительным взглядом.
— Деньги могут испортить человека только в том случае, если он не знает, как с ними обращаться. У меня приличное состояние, которое когда-нибудь перейдет моему сыну. И я собираюсь научить его, как использовать деньги себе во благо. Как не допустить, чтобы кто-то другой пользовался им самим. Это понятно?
— И каким образом ты собираешься выполнить свой план? Будешь сначала покупать его самого подарками, а затем начнёшь покупать ему друзей?
Валеев процедил что-то неразборчивое.
— Что? — воинственно воскликнула я. — Ответить нечего?
— Почему же, — усмехнулся Валеев. — Я надеюсь, что он научится покупать приятелей — и потому никогда не будет обманут в своих надеждах. Потому что у каждого есть своя цена, Оксана.
— Неправда, — замотала я головой. — Не всё продается и покупается.
— Да? — Валеев насмешливо склонил голову на бок. — Что именно, может, просветишь?
— Настоящая любовь, настоящая дружба, верность, в конце концов.
— Любовь? — поднявшись со стула, Валеев несколько раз повторил это слово, будто смакуя его. — Любовь… Даже у любви есть своя цена. Ты тоже продалась, Оксан. Да, не за колечко и не шмотки, а за нечто другое. Но это другое тоже, в конце концов, тоже стоило мне каких-то денег.
— Послушайте…
— Продалась, — неприятно улыбнулся, как будто оскалился Валеев. — И теперь ты будешь готовить мне обеды, гладить мне рубашки и ублажать меня в постели когда и как я захочу, потому что я купил тебя с потрохами.
Прижав меня к себе, он с силой впился в мои губы. Последовавший за этим поцелуй был нехорошим и злым.
— Это тебе, — процедил Валеев, швырнув пластиковую карточку на стол. — Пин код на обороте. Советую засунуть свою гордость в одно место и записаться в салон красоты. Ребенок должен видеть счастливую и красивую мать.
Он ушёл, громко хлопнув дверью.
Я осталась на кухне одна. Какой звук действовал мне на нервы. Вода не капала, чайник не шумел, но непонятный шум отвлекал … я не сразу поняла, что это я рыдаю.