Каких только разговоров не ходит: Лядовский, дескать, и впрямь переправил золото за границу, только не в «мопру» и не на мировую революцию отдал, а своей мамаше, которая после гибели Власа Викентьевича смылась в Польшу. Вы поглядите на Васила: всю жизнь светил голым задом, а нынче ходит в вельветовом галифе. И у Василины, хоть она, правда, сама кое-что зарабатывает, появились хромовые сапоги с галошами. Откуда только у людей деньги?.. Кто смел, тот и съел. А Соньку я застрелил «с целью». И тело бросил в Сулу. Чтобы развязать руки Прокопу. Да он и сам, говорят, был не против. Потому что стоило гепеу надавить, и он тотчас отказался и от нее, и от ребенка. С какой стати я отказался бы?
Прокоп Лядовский воевал не с первых дней Отечественной войны — он ведь случайно ранен в грудь. Когда на Гамальках молотили рожь, стрельнул было в человека. Думал, вор — а оказалось, Васило чуть свет шел к молотилке. Прокоп (он рожь стерег) не узнал его — да за ружье. А оно дало осечку. Васило идет себе, хоть и слышит — бригадир кричит, — не останавливается: дескать, шутит он. Ну ружье, значит, дало осечку. Прокоп мигом открыл ствол — что, мол, приключилось? А его ка-ак шарахнет!.. Вся гильза вошла в грудь с правой стороны… Не узнал Васила, а хлеб тогда поворовывали. Вот и суди: кто прав и чей тут интерес?
Так что ушел Лядовский на фронт, только когда наши воротились — осенью сорок третьего. Взял бригадное знамя — и добровольно на переправу, она чуть пониже Василова брода была. Той же ночью Машталир выкрал своего Йосипа. Прямо из строя. А Прокоп будто бы это приметил. Машталир только рукой махнул: ну и что, если даже и видел? Он на войну уходит, там его укокошат, и дело с концом. А теперь, ежели верить Машталиру, из-за Прокопа Йосипу не дают «чистых документов»: опасаются, хоть он и «приторговал» это дело, уплатил, значит, кому следует.
На фронте Прокопа сперва посадили писарем, потом приставили к зенитным пулеметам. А прошло время — это уж под Берлином, — произвели в знаменосцы. Знаменосцем быть — большое дело, как ни посмотри. Знамя и заслоняет тебя, и чести прибавляет, хотя, конечно, у Прокопа и мысли не было, чтобы как-то выпячиваться… Видишь, сразу заметили, кого куда, кому что. Для Прокопа Лядовского Красное знамя — что для боевого коня труба: как натянутая струна сделается, весь начеку… Мы с ним работаем рядом, он человек не вредный, всегда поможет. А главное — далеко наперед жизнь чувствует. Легко с ним.
И знаешь что? Одному тебе скажу по секрету: Прокоп записывает историю. Про затопленные буксиры пишет, про Санька Машталира, про Сидорова петуха, и водяную мельницу, и про Лукьяна Шалегу, про Воинскую Греблю, Михнов курган…