От этой мысли точно гвоздь встал в сердце, и Дмитро быстро наколол на вилы сопревшую солому, размахнулся, отшвырнул подальше. Потом наколол снова, и еще раз, и еще — ворошил эту прель, сбрасывал ее с хаты, как осточертевшее прошлое, пока наконец не показалось голое сучковатое стропило, похожее на старческую ногу, согнутую в колене… Тогда лишь Дмитро остановился, чтобы передохнуть.
Сердце бешено колотилось, кололо в боку, все поплыло перед глазами, Дмитро испугался было этого мельтешения, но свежий ветер как опытный целитель остужал вспотевшую грудь, доносил с поля разнообразные запахи и среди них аромат весенней почвы. Дмитро впитывал эти запахи всем своим существом, и ему делалось хорошо и легко. Выпрямившись во весь рост, глотал он живительный ветер, затуманенное облаками солнце, дрожащие тени… Зачем-то нашел глазами свою хату, побродил взглядом между деревьями, бодро напевая себе под нос знакомую еще с юности песню:
З-під каменя, ой, вода тече —
Кінь води не хоче.
Кінь води не хоче —
Та що я коня, ой, приневолю —
Кінь води нап'ється.
Кінь води нап'ється —
Пішов би я, ой, до дівчини —
Вона насміється…
— Оказывается, вы, дидусь, петь умеете? — внезапно раздается детский голос.
— А ты откуда тут взялся? — наклоняется Дмитро над чердаком.
— Из дверей… Мама за это не бранит… Она вчера плакала. Книжку грустную читала. Которую кобзарь написал… Вот смотрите.
— Ну, хорошо, хорошо… Зови маму, будем крыть хату, — говорит Дмитро, а сам, присев под трубой на источенное шашелем бревно, лежащее поперек стропил, с усилием водит глазами по строчкам. Так давно написано, с волнением и удивлением думает он, а вот будто сегодня. Явдоха читала и плакала… Может, и он заплакал бы, попадись ему эти строчки раньше, в те времена, когда он воспринимал все свежими очами, может, тогда его душу и разум тоже тронули бы эти стихи. И самому пришла бы в голову какая-нибудь хорошая мысль. Полезная не только для него, Дмитра… А теперь-то некогда заниматься наукой.
— Ты уже здесь, Явдоха?
— Солому отволаживаю.
— Давай быстрее, к вечеру бы закончить.
Явдоха сегодня как девочка: бодрая, деятельная, простодушная радость так и брызжет из глаз. На ней безрукавка голубая-голубая, как небо; коса как-то особенно красиво уложена, не помещается под платком. Словно помолодела Явдоха (когда-то на игрищах никто как она хоровод вела… девичьи игрища незабвенные…).
Дмитро видит из хаты, как она укладывает мокрую солому на сетку, натянутую между двумя жердями, обвязывает веревками, поддевает вилами эту полуторапудовую охапку и, уравновесив ее на колене, дрожащими от напряжения руками подает на длинной жерди.