За недолгие годы совместной жизни молодые Нимальсы, по прозванию Нименки, расплодились, их стало семеро. Детей было пятеро, но среди них лишь один мальчик, продолжатель рода — Карл. Имя это хуторянам сразу не понравилось, и они тут же его переиначили: прибавили в конце букву «о», чтобы получился благозвучный Карло. Оришка вообще не хотела нарекать единственного сына этим чужим именем и называла его Лаврушей, Лаврином: так звали ее рано умершего старшего брата. Мальчик не возражал, не спорил — охотно откликался и на Лаврина и на Карла.
А тем временем Яков и Оришка работали день и ночь — вертелись как белки в колесе. Яков, по слухам, купил себе должность лесника на нескольких днепровских островах; кроме того, он славился как хороший бондарь. Оришка, выносливая, точно рабочая лошадь, выполняла всю работу по дому и по двору: пекла хлеб, стирала, шила, ткала, мазала хату, а едва сгущались сумерки, отправлялась с Махтеем по прозвищу Пукатый рыбачить — в Мокловодах недавно организовали рыбартель — и рыбачила до рассвета.
Бондарил Яков по ночам, не зная ни сна ни отдыха. Заклепки из дуба или из вербы заготавливал сам. Узаконенным порядком, хоть и не всегда законно. Торговал хитро, с расчетом. Сначала разнюхивал, где и когда можно выгодно продать бочки: в Чигирине или в Жовнине, в Шабельниках или в Городище. Летом и весной лукавил, припрятывал свои изделия: дожидался ранней осени, когда появлялся спрос. Большие высокие бочки с толстой затычкой сбоку использовались для хранения зерна. Главным образом, ржи — она хорошо родилась на мокловодовской супеси. Скоро Оришка научилась вкусно засаливать в бочках чехонь, леща, сома, красноперку, и Яков начал торговать рыбой. Приезжали степовики, у которых земли побогаче, покупали оптом, без мороки, накинув трояк на соль и разные снадобья.
Прошло еще немного времени, и Яков устроил у себя в чулане коптильню. Килограмм копченого леща равнялся по цене пуду хлеба, а килограмм копченых молодых сомят, бывало, и за полтора пуда не возьмешь. В Мокловодах каждое лето отдыхали шахтеры, сталевары — народ все денежный, щедрый. Иной раз даже сдачу не брали. А ежели кто из хуторян либо «курортников» говорил старому Нимальсу за какую-нибудь услугу, мелкое одолжение «спасибо», он вполне серьезно отвечал: «У нас такие деньги не ходят».
Скоро бережливых Нименков одолела скупость. Случалось, даже в светлое воскресенье обходились ржаной пасхой, только и знали копить деньги. И не затем, чтобы в тайне от людей любоваться ими. Не отказывались давать в долг, если кто просил. Но не просто так — дескать, отдам, как только разживусь, — давали под расписку, с процентами. Оришка, правда, считала, что нет ничего приятнее, чем любоваться большой кучей денег, это, мол, тоже проценты, да еще какие, побольше, чем прибыль от сознательного или невольного ростовщичества.