И в самом деле — ненароком ступила в канаву, споткнулась и, сильно тряхнув тетку Хтодору, захромала. Тетка Хтодора застонала. И хорошо, что застонала: по крайней мере, дала знать, что жива и в сознании.
Лаврин в это время шел впереди, кидаясь то вправо, то влево, — искал Глубокий тракт, единственную через все плавни дорогу, по которой мокловодовцы испокон веку возят сено, по которой они ходят и ездят с водяной мельницы, теперь, правда, порядочно запущенной, однако еще не брошенной окончательно. С той самой мельницы, которую называют Нименковой, хотя в действительности она давно принадлежит колхозу и, значит, общая. Якоб Нименко только построил ее в годы нэпа вместе с каким-то барышником по имени Фалимон, жившим на том берегу. Сумели отвоевать у громады самое выгодное место — на Быстрянках. Там Сула всегда бурлит, даже в очень засушливое лето, там она особенно полноводна, это ее устье, вот на Быстрянках они и поставили мельницу на спаренных байдаках.
А Глубокий тракт точно сквозь землю провалился. Лаврин и Люда наткнулись на две колеи в мягком иле, некоторое время держались одной из них, но скоро и она пропала, затерялась — вероятно, свернула в реку, где Василов брод.
Люда тихонько окликнула тетку Хтодору, но та лишь покачала головой, не открывая глаз. На плесе или в густой траве подле него крякнула утка, крякнула так, словно ей было больно, горько, и от неожиданности у Люды екнуло сердце. Лаврин где-то поблизости крикнул: «Есть!» — и она осторожно, то перешагивая через древесные стволы, то обходя их, пошла на его голос.
По Глубокому тракту идти было легче, спокойнее, а главное — появилось чувство уверенности, не нужно было ощупывать ногой каждый метр: колея была ровная, мягкая и даже теплая, как будто согретая солнцем или ступнями прохожих.
Лаврин опять понес тетку Хтодору; потом Люда сменила его. Когда же она остановилась под электролампочкой на столбе, от которого начиналась Баглаевская улица, Лаврин вдруг исчез — ну будто корова языком слизала. Люда не стала кричать, звать его; она поняла, что он боится очутиться на свету: страшится, либо стыдится встретиться взглядом с теткой Хтодорой или оказаться с глазу на глаз с Данилком.
Люду с Хтодорой на руках заметил какой-то высокий человек — быть может, сторож магазина или ранний прохожий — и без колебаний подошел к ней. Она объяснила, что произошло. Человек, видно, принял это близко к сердцу: не теряя ни секунды, взял в охапку стонущую тетку Хтодору и пошел по улице так быстро, точно убегал от кого-то или спешил к кому-то на помощь. Когда он исчез из виду, Люда спохватилась: кому же она отдала тетку Хтодору? И что теперь делать? Бежать вслед за незнакомцем или возвращаться домой? Она не знала, что то был дядько Веремей. Он еще до рассвета отправился в луга, чтобы найти своих волов и в последний раз отвезти молоко в Жовнин. И то сказать, хватит возить его на волах, сын Васько принимает нынче новенький, с желтым баком молоковоз…