В следующее воскресенье мы все подключились к кормлению голубей, хотя, должен признаться, чувство неприязни и даже отвращения к этой процедуре ни на минуту не покидало меня. Не знаю, почему , но это действительно было так. Кроме того, я заметил, что за истекшее время старик странно съежился, словно немного усох, уменьшился в объеме. Старость? Скрытый недуг? Я не знал.
Однажды - это было в воскресенье в конце мая - я заметил, что край одеяла, укутывающего ноги старца, чуть сполз, и стало видно, что у него только одна нога.
- Несчастный старик, - сказала тогда Элизабет. - Наверное, это какая-то серьезная болезнь, раз даже пришлось ампутировать ногу.
Спустя несколько недель исчезла и вторая нога.
С этого времени мы стали наблюдать за странной парой уже с некоторого расстояния. Мы просто не могли спокойно взирать на то, как он постепенно угасает, отданный в жертву неведомому паразиту, медленно и неуклонно пожирающему рассудок и тело старика и сея смерть везде на своем пути. Возможно, дело было и в запахе, который исходил от его тела, - он продолжал висеть в воздухе даже после того, как мрачная пара покидала парк. Впрочем, я не исключаю, что это просто наше подсознание сигнализировало нам, что здесь что-то не так. Могло быть такое на самом деле? Не знаю.
Примерно через неделю после того, как мы узнали, что старик лишился ног, - это было в субботу - я проснулся ночью от стона Элизабет. Простыни под ней скрутились во влажный от пота жгут; слабо вскрикивая, она металась по постели. Я обнял жену, постарался успокоить, тогда как она, не переставая, бормотала что-то, отдаленно напоминавшее "руки", часто повторяя это слово, будто пытаясь найти ответ на неведомый мне вопрос. Проснулась Элизабет в четыре часа утра вся в слезах. Я нежно обнял ее, спросил, что случилось, и поцеловал. Она задрожала всем телом, покачала головой и вновь погрузилась в сон.
На следующий день мы снова увидели старика - Элизабет прямо-таки рвалась к нему. Приблизившись почти вплотную, она встала рядом и пристально рассматривала его лицо. Он сильно похудел и осунулся: потерял едва ли не половину своего веса. Неожиданно Элизабет заметила, что за темными стеклами очков, скрывавшими почти половину старческого лица, зияют черные пустые глазницы. Руки его, плотно обмотанные бинтами, были припеленуты к телу и укутаны пледом. На сей раз не было радостных вскриков и пощелкиваний пальцами, поскольку отсутствовали сами пальцы. В каталке сидело забинтованное, запеленутое с ног до головы безрукое, безногое, безглазое существо.