Тут повторилось давнее, но не забытое Флалитой. Солнце погасло, но за тучи не спряталось, небо почернело, но звезды не вспыхнули. Сверху вниз ринулся ярый смерч и, достигнув тверди, пропал. Светило опять засияло, и купол над землей вновь заголубел.
– Мир дому сему, и благоденствие обитателям его, – проговорил слетевший с неба ангел Божий и вперил в Шимшона пристальный взгляд.
Флалита и Маноах поклонились до земли, и их сын-богатырь последовал примеру родителей, не зная пока, кто есть сей пришелец.
– Мы поднимали Шимшона, блюдя все указы твои, – дрожащим голосом произнесла Флалита.
– Парень рос в святости, настоящий назир, и к великой будущности приготовлен, – вторил жене Маноах.
– Рано судить о зрелости его. Настала моя очередь наставлять спасителя, – твердо заметил ангел, ловя на себе вопросительный взгляд юноши, – сегодня же ты многое услышишь от меня, Шимшон!
– И мы услышим? – дружно воскликнули Маноах и Флалита.
– Мои беседы с Шимшоном будут происходить с глазу на глаз, в пещере за городской стеной Цоры. Пойдем, парень!
Сын уставился на отца с матерью. Глаза его выражали удивление, сочувствие, превосходство. Ангел взял Шимшона за руку и молча увлек за собой. Через открытую дверь видны были две удаляющиеся фигуры. Маноах и Флалита впервые ощутили себя стариками.
***
Зажженная ангелом масляная лампа силилась рассеять мрак внутри пещеры. Тусклый свет угомонил летучих мышей. Таинственность и гулкая жуть вокруг не испугали Шимшона – он вообще не ведал страха. Ему, сильному и умному, никогда и ничего не казалось угрожающим или опасным. Ангел с удовлетворением отметил про себя уверенность ученика.
– Шимшон, ты назир, и таковым пройдешь путь жизни своей. Богом назначено тебе судить и пророчествовать, истреблять маловерие в среде иудеев и спасать народ от руки язычников! – без предисловий заявил ангел.
– Я горд и я готов! Но ты кто такой, как звать тебя? – не робея, спросил Шимшон.
– Я – ангел Пахдиэль, посланец Господа. Имя мое храни в тайне. Даже от отца с матерью!
– Почему?
– Такое имя лишь ангелу дается, родители же твои хоть и праведники, но люди заурядные. Что если тщеславием соблазненные, проговорятся, мол, сын с Пахдиэлем якшается? Скажут завистники: “Вранье! Дому этому удачи чересчур, еще и ангел Божий к ним сойдет? Лживая семейка, все, как один, бахвалы и обманщики!” Не поверят люди сейчас – не захотят верить и потом, когда пророчить и судить станешь.
– Буду молчать, но меж мною и родными тенью ляжет тайна.
– Не последняя она. Неизбежны секреты у пастыря от стада. Уповать на прямоту – остаться с носом!