Пустынническое прозябание после бурь людских располагает к самокопанию. “Кто я таков, чтоб судить и наставлять? Достоин ли стать спасителем? – спрашивал себя Шимшон, – я ведь и назир-то несостоявшийся! Верно, что вина не пью и запретного не ем, но реки крови пролил. Плохой пример для народа-грешника!” А иной раз он услаждался мыслью о превосходстве своем: “Я к Богу приближен, я сказочно силен, человек и зверь – все боятся меня и суда моего, а власть – души ликование!”
Шимшон размышлял о горькой доле, о несправедливости, о жестокости и о любви. Угрызался совестью и других винил, злорадствовал и каялся, о себе скорбел и отца с матерью жалел. Ни к чему не пришел. Одно твердо уяснил: судьба его – вечное одиночество.
***
Снова пришла очередь язычников добавить свое звено в цепь мести, которую они куют сообща с иудеями. Как и обещал старейшина простонародью, филистимляне разграбили амбары соседей, на луга их выгнали свои стада, а на полях устроили стоянки воинские. И не оставили без последствий недавние неистовства Шимшона. Наложили дань на жителей Цоры, на недовольных смельчаков надевали колодки, а невинных дев предавали сраму.
Имущество зажиточного дома Маноаха и Флалиты подверглось основательному расхищению. Но не о том была печаль родителей Шимшона. Сын где? Жив ли? Найти его, помочь ему, спрятать от неизбывной злобы!
Шимшона искали все. Друзья опередили врагов. Великим числом прибыли к нему иудейские посланники. Встали у края ущелья и громким хором принялись вызывать его.
– С чем пришли, братья? – спросил Шимшон, высунувшись из хижины и подозрительно глядя на толпу оборванцев.
– Поднимайся к нам. Дело важное, – раздались несколько голосов одновременно.
– Пусть один говорит!
– Я скажу за всех. Нимрод мое имя.
– Слушаю тебя, Нимрод.
– Отец и мать твои живы, но плачут по тебе.
– Неужто с этим пришли?
– Не только. Мы любим тебя, Шимшон.
– Дальше.
– Ты защищал нас. Судил и учил. Мы благодарны.
– Дальше.
– Худо нам. Язычники гнетут, грабят, насилуют, – произнес Нимрод, утерев слезу.
– Дальше.
– Куда уж дальше? Ты мстил и переусердствовал.
– Как они со мною – так и я с ними!
– Старейшина их долдонит, мол, выдайте нам Шимшона, и мы отступимся от вас…
– Почему большой войны нет меж вами?
– Боимся. И они боятся.
– Еще раз спрашиваю, Нимрод, с чем явились ко мне? Говори прямо, не хитри – хотите врагу выдать того, кому благодарны и кого любите?
– Любим, а теперь страдаем. Мы не желаем тебе зла. Но Совет мудрецов… – начал и не успел закончить Нимрод.
– Полагает, что беда одного весит меньше беды общей? – перебил Шимшон, – намекает, чтобы я по доброй воле искупительной жертвой сделался? Велика мудрость!