– Плевать, малыш, я хочу тебя, – и он закрыл Даше рот рукой.
Рассудок отключился. И больше ни одного слова. Только дыхание, и то, что даже вспоминать больно. Закрутило – не выплывешь…
А потом все закончилось. Он оторвался от нее, на цыпочках перелез в ванную, зашумел водой.
Дашка села прямо на пол, не зная, что дальше сказать. Что делать? Как жить теперь? Как дышать, если без него даже дышать невозможно? И как смотреть в глаза подруге? Подруге ли?
Время тянулось бесконечно. Наконец Сашка вылез из ванной и наспех вытерся и натянул джинсы. Какой-то злой, виноватый. Тихо, с кривой ухмылкой произнес:
– Ну-с, падший ангел. Мы ведь теперь погибли. Нет, не боишься? Хотя все еще можно исправить. Оставить все как было. Я думаю, что это было ошибкой. Тебе стоит сейчас пойти домой… Уходи, ну!
Медленно, словно в немом кино, Дашка поднялась с пола.
– Хорошо. Я уйду. Я больше не буду вам мешать, – хрипло прошептала она. Так же медленно оделась, покидала в сумку вещи. На работу. Ей надо на работу. Забыться там, отвлечься. Глядишь, и боль отступит.
Уже в пороге, одетая, она обернулась на Сашку и прошептала:
– Саш, а ты знаешь, что такое смерть?
Сашка молча подошел к ней и вскинул удивленно брови. Даша обожглась об этот странный взгляд, но все же сказала:
– Смерть, Саша, это когда я смотрю вокруг и не вижу тебя. Вот такая она, смерть. Страшная. Без твоих глаз.
И она не стала слушать, ответит ли пораженный Сашка что-нибудь, повернулась и вышла. Она медленно шла по высоким ступенькам вниз. Третий этаж, без лифта. То, что вчера осталось незамеченным, сегодня бросалось в глаза, кричало, просило о помощи, как и ее раненое сердце: облупившаяся краска крутых, натертых до бурого блеска множеством рук перил, грязные надписи на стенах в кружевах трещинок, жестяная банка из-под кофе на подоконнике, а в ней месиво из бычков и пепла.
Даша покидала дом, где восемь человек, тех, кого она считала друзьями и просто приятелями, остались спать, чтобы потом продолжить жить своей жизнью. Их ждали каникулы, любящие родные, встречи с друзьями и потом снова пары, домашки, коллоквиумы. Они остались прежними, но Даша изменилась. Она теперь не была человеком. Она стала беспредельна. Пока они, обычные и приземленные, спали после литров выпивки, она парила, оставляя позади удушливо-тяжелый шлейф предательства. Она больше не была собой, она была никем. Абсолютной пустотой.
Она вышла из подъезда и зашагала по усыпанным обрывками золотой бумаги и конфетти тропинкам. Кое-где еще горланила песни изрядно напившаяся молодежь, время от времени слышались выстрелы дешевых фейерверков, а потом небо над крышами озарялось яркими цветными вспышками. Даша шла домой, где ее никто не ждал.