Кристеллер поднялся на ноги и при этом чуть не свалился с крыши.
– О, нет, сестренка… – ответил он ей, – я никогда не ошибаюсь. И сейчас ты поймешь почему…
Что он задумал?
Раз – Кристеллер посмотрел на меня. Два – он подмигнул. Три – все его тело покрыли черные, красные и золотые ленты.
Ван Альго де Кристеллер принял свою форму.
– Я сильнее, чем ты обо мне думаешь, Пандемония! Решила принять форму и победить меня? Не все так просто.
В одно мгновение с рук Кристеллера сорвался ошеломительный столб черного едкого пламени, от которого во все стороны летели зеленые искры. Пандемония дала отпор. Голубое пламя, искрящееся белым, столкнулось с заклятием врага.
Раздался оглушительный взрыв, и два мощнейших заклятия двух полукровок, принявших свои формы, столкнулись в равном противостоянии.
Я должна помочь!
– Скажи ей, Пандемония! Скажи, что произошло в ту ночь, восемнадцать лет назад! Скажи, как ты предала ее и ее мать! Скажи, почему ты делаешь это сейчас!
О чем это он?
Я взглянула на Пандемонию.
Прямо сейчас я находилась между двух полукровок, которые пускали друг в друга толстые столбы огня.
– Что он говорит? – не понимала я.
Посмотрев на Пандемонию, я заметила на ее лице слезы.
– Она обучила тебя, – продолжил Кристеллер, – она защищает тебя… от меня! Она платит долг! Она искупает вину перед самой собой!
– Вину? О чем он говорит, Пандемония?!
– О Мерседес, твоей матери… Скажи, сестрица, как ты воспользовалась ей! Где была ты, когда я убивал Мерседес?
Все во мне замерло.
Столб пламени Пандемонии становился все короче и короче…
Как же я хотела помешать Кристеллеру сейчас, но полукровке, который принял форму, никак не навредить простыми заклинаниями. Чтобы причинить Кристеллеру хоть какой-то вред, я сама должна принять форму.
– Он прав, милая, – заговорила Пандемония, – прости меня… тогда я не понимала, что делаю…
Значит, Кристеллер не лжет?
Что-то случилось…
– Твоя мама, Мерседес, вступила в бой, спасая тебя, Эмили. Но это случилось не просто так. Я… я велела ей это сделать…
– Что?! – я не верила своим собственным ушам.
– Я понимала, что не могу сама одолеть брата, да и вообще не могу убить того, в чьих жилах течет та же кровь, что и в моих… я сразу приняла решение пленить его, но для этого… его надо было отвлечь…
Отвлечь?
– Она виновата перед тобой, Эмили, – говорил Кристеллер, – моя сестра никогда не была такой святой, как о ней многие думают. Святым власти никогда не получить! Она выставила твою мать сражаться со мной, чтобы у нее появился шанс пленить меня! Она лгала тебе, Эмили. Она лгала тебе с самого начала! Она делала все это только потому, что испытывает невероятное удушающее чувство вины за то, что лишила тебя матери.