– Теперь я понимаю, – чуть слышно выдохнула Эллен.
– Понимаешь? – переспросил Джеффри и тяжело усмехнулся краешком рта. – Нет. Боюсь, ты не все поняла. Тот день имел значение не только для меня. Куда больше он значил для сэра Гая.
Солнечный свет, проникавший сквозь прозрачные кроны деревьев, в видениях Джеффри снова заслонил высокий силуэт, но это был не сэр Лайонел, а сэр Гай. Точно так же, как когда-то его отец, сэр Гай стоял, наблюдая за леди Марианной, которая, зажмурив глаза и крепко сжав губы, содрогалась под ударами плетей. Он не видел лица сэра Гая, но в точности знал, что оно выражало не любопытство, а бесконечное терпение. И ждал сэр Гай не мольбы о пощаде, а согласия на предательство. Он ничего не дождался, как и сэр Лайонел с Джеффри. Все было так похоже – один день на другой, – очень похоже! Отец и сын разнились в целях, но не в способах их достижения.
– В тот день лорд Гай пришел, движимый состраданием и желанием восстановить справедливость, а под влиянием сэра Лайонела впервые вкусил сладость власти и получил первый урок сознательной жестокости. Наверное, именно с того дня и зародился разлад в его неокрепшей душе, усугубившись с годами, превратившись в бездонную пропасть, и этот разлад стал причиной другого, тоже минувшего, но не столь далекого дня. Ты понимаешь, о чем я?
Джеффри повернул голову к Эллен, и она, заглянув в его глаза, молча кивнула. Два дня, между которыми пролегли годы. В одном – Джеффри, в другом – Марианна. Память о теплой заботливой детской ладони на таком же детском иссеченном плече и о холодной, неумолимой жестокости, сквозившей в движении тех же рук, медленно складывающихся на груди, в прищуре холодных глаз, устремленных на женщину – желанную и ненавидимую. Как совместить одно с другим?
Встретившись с ней взглядом – тревожным, вопрошающим, но не враждебным, не отчужденным, Джеффри едва заметно покачал головой:
– Ты спросила – я рассказал. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, в чем, наверное, меня упрекаешь, хотя вчера говорила, что гордишься мной. А я, упомянув о леди Марианне, сказал, что был готов умереть ради нее. И сейчас ты вправе спросить меня, почему я в тот день, в Ноттингеме… – Он крепко стиснул зубы, от лица отлила кровь, но голос остался ровным. – Нелли, я не стану оправдываться! Хуже того – я не хочу оправдываться. Да, я был рядом с ним в подземелье Ноттингемского замка, но просто не смог поднять на него руку. Хотел, пытался, хватался за рукоять меча, но… И дело не в том, что в детстве он пришел ко мне, заступился за меня. Он…