– Жаль! – услышала она его вздох и напряглась, уверенная, что ее опасения сбылись. Но Джеффри очень нежно провел ладонью по ее щеке и сказал то, что вернуло Эллен радость: – С другой стороны, может, оно и к лучшему. Ты молода и красива, но все же тебе тридцать четыре года. Не самый лучший возраст для первых родин, насколько я знаю. Да и в более юном возрасте многие женщины умирают в родах. То, что тебя подобная участь минует, огромное утешение для меня.
Чтобы она окончательно уверилась в том, что не перестала быть желанной, Джеффри отнес ее на руках на кровать, где доказал Эллен, что ее признание ничуть не повлияло на его отношение к ней.
Как-то она спросила его:
– Парнишка, который примчался в Локсли с известием о том, что в селение направляется твой господин с отрядом ратников шерифа, был послан тобой?
Джеффри немедленно насторожился и подобрался так, что Эллен не удивилась бы, потянись он к мечу.
– Откуда ты знаешь об этом? – отрывисто спросил он. – Я даже на исповеди ни разу не упомянул о том деле.
– Пока ты лежал в горячке, ты часто бредил. Тогда и узнала, – ответила Эллен. – Ты очень подробно наставлял какого-то мальчика, как добраться до Локсли, кого там найти и что сказать и заклинал его быть осторожнее, не столкнуться на обратной дороге с Гаем Гисборном.
– Надо же, каким я был разговорчивым, а еще упрекал своих парней в излишней откровенности! – неодобрительно хмыкнул Джеффри, но, чувствуя на себе неотрывный взгляд Эллен, с тяжелым вздохом ответил: – Я узнал о планах сэра Гая, стоя за его креслом, когда он обсуждал свои замыслы с шерифом и епископом. Никто из них не обращал на меня внимания, привыкнув ко мне, как привыкают к тени. Я долго думал, как мне быть, пошел в церковь, молился, просил ниспослать верное решение. Пойми меня правильно, Нелли, в тот день мне не было дела до графа Роберта. Я ведь тогда его не знал и ни разу не видел. Но оставить столько людей без крова, обречь их на гибель в огне или голодную смерть представлялось мне тяжким грехом.
– И как подобные чувства поладили в твоей душе с верностью Гаю Гисборну?
– Не просто, но в результате поладили, – спокойно ответил Джеффри. – Я не хотел предавать сэра Гая и не хотел, чтобы его душа оказалась еще больше обремененной грехами. Облегчить, если не спасти его душу, предупредив людей и дав им возможность спасти себя и свое добро, мне показалось правильным решением, в котором не будет предательства. Из церкви я отправился к одной знакомой женщине. У нее был сын, с которым мы ладили. Его я и отправил в Локсли, наказав молчать о том, кто его послал, и – упаси Господь! – не повстречать сэра Гая на обратном пути.