Временный начальник Тамбовской губернии, например, в состоянии, близком к панике, рапортовал: бывший милиционер Антонов собрал вокруг себя многочисленную шайку, дерзко нападающую на местную стражу. Раньше его партизаны держали в страхе красных, ныне же парализовали всю новую власть. Хорошо еще, что адмирал отменил продразверстку, а иначе массовый взрыв уже случился бы, делал вывод губернатор и слёзно просил прислать войска в помощь ему…
– Здорово излагаете, – похвалил офицер девушку. – Пишете, наверное, тоже?
– О, чем только мне не приходилось заниматься! И не думайте, я не идеалистка. Просто, как говорит Борис Викторович, надо расширять социальную базу режима.
Настало время прощаться.
– Позвольте, я провожу вас до квартиры, – предложил Ушаков. – Бандитов пока в Москве хватает, поэтому мало ли что…
Ольга впервые после рассказа о Ярославском восстании улыбнулась.
– Помните мои слова около подъезда нашей конторы?
– О том, что можете постоять за себя? Помню, но всё равно буду волноваться.
– Ладно, тогда идемте.
В арке и во дворе, так же, как и на грязноватой лестнице внутри подъезда, не оказалось ни души. Ольга остановилась на третьем этаже.
– Пришли.
– Я хотел бы увидеться еще, – сказал штабс-капитан.
– Убеждены?
– Совершенно.
Они помолчали немного, словно оба собираясь с духом.
– Звоните, – ответила Ольга, вытаскивая связку ключей.
Ушаков тронул ее руку в перчатке своими пальцами и, не оглядываясь, быстро сбежал вниз по лестнице.
В то время, когда штабс-капитан Ушаков прощался с Ольгой Вяземцевой, надеясь на новую встречу, на Пречистенке, в Староконюшенном переулке, было так же пусто и тихо, как и во дворе дома №6 по Страстному бульвару. Светились считанные окна, из них только одно – в старинном двухэтажном особняке по четной стороне. Этажей в нем, говоря строго, было не два, а скорее полтора, поскольку желтоватые стены нижнего этажа до половины уходили в землю. Его хозяева весной 1918 года бежали в Киев, под защиту гетмана Скоропадского и германской армии. Их дальнейшие следы затерялись где-то в порту Одессы. Красные, конфисковавшие особняк, открыли там райком комсомола.
Комсомол испарился вместе с партией, но особняк недолго стоял пустым. В ноябре 1919-го объявились наследники. Военную комендатуру вполне устроили предъявленные ими документы о праве собственности, и с тех пор двери дома опять закрылись для посторонних. Правда, никакой бурной жизни восстановленные в правах собственники не вели. Сегодня, как обычно, на втором от земли этаже только в двух окнах, изнутри плотно задернутых шторами, горел свет. За одним из этих окон находился бывший кабинет хозяина, сгинувшего в пекле гражданской войны.