– Так что же тогда?
– Хочу обсудить с вами некоторые подробности работы вашего отдела.
– Прошу извинить, господин генерал, но информировать вас ни о чем не стану, – тут же парировал Ушаков.
Бабушкин сделал мягкий жест рукой, как на несмышленого ребенка: полноте, мол.
– Сергей Иванович, – обратился он к Ушакову совсем по-свойски, – скажу вам честно: информировать и без вас есть кому. Я просто хочу, чтобы вы задали себе несколько вопросов.
– По-прежнему не понимаю вас.
– Сначала послушайте. Вас еще не удивило настойчивое желание полковника Зыкова сосредоточиться исключительно на ликвидации эсеровского подполья?
– Оно считается главной угрозой сегодня, – возразил сотрудник контрразведки.
– Считается где, кем?
– Наверху, как я понял. Такого мнения придерживается адмирал.
– Адмирал сам вам об этом заявил? Или вы знаете об этом только со слов своего шефа?
Крыть контрразведчику было нечем.
– А вы знаете, что в Москве в последние две недели резко активизировались красные? Да или нет?
– Не имею сведений, – сознался Ушаков.
– Верно, не имеете, и отдел ваш не имеет. Держу пари, что не видели упоминания ни в одной сводке.
Молчание офицера явилось лучшим ответом.
– А по сведениям Особого отдела, в столицу пожаловал один из опытнейших боевиков, которыми когда-либо располагали большевики. Прибыл не один, с группой товарищей.
– Кто он?
Генерал-майор полез во внутренний карман шинели, выудил крохотную фотокарточку. Из своих рук показал ее Ушакову.
– Лучшего фото, к сожалению, не сохранилось. Это из материалов следственного дела. Смотрите внимательно, вдруг пригодится.
На Ушакова с маленького квадратика желтоватой фотобумаги глядел жгучий брюнет кавказской внешности. Модные, слегка подкрученные вверх усы, округлая бородка, густой чуб с пробором на левую сторону. Боевик явно ухаживал за собой. Но не это привлекло повышенное внимание контрразведчика. Самой важной деталью фотографии были глаза. Большие, темные, очень внимательные, они были наполнены какой-то глубокой печалью. Если бы Ушаков не знал, чей это портрет, он мог бы решить, что перед ним лицо духовного звания.
– Симон Аршакович Тер-Петросян, он же Камо, – прокомментировал Бабушкин. – Более отчаянного террориста мы в корпусе жандармов, пожалуй, и не знали. Главный специалист по «эксам» – вооруженным налетам на инкассаторов и банки. Четыре смертных приговора, из них последний был заменен двадцатью годами каторги по случаю юбилея династии Романовых. В Берлине, попавшись в руки местной полиции, симулировал сумасшествие, да так ловко, что одурачил ученых психиатров. В конце концов, сбежал из клиники.