– Рутинно, я бы сказал, – Николаев рассеянно бросил взгляд на часы.
Комнатные ходики показывали без пяти шесть.
– Ничего примечательного?
– Обсудили с коллегами завтрашний день – впрочем, уже повторно. Кто где будет, кто за что отвечает.
– А как вам меры безопасности?
– По-моему, вполне основательные. По всему пути следования автомобиля с Верховным правителем и премьер-министром, от Боровицких ворот до ступеней театра, будут выставлены солдаты Марковской и Алексеевской дивизий – естественно, по обе стороны дороги, через каждые десять шагов. На улицы выйдут вооруженные сотрудники полиции в штатском. Само авто охраняет конвой из уральских казаков. Эти костьми лягут, что бы ни произошло.
Уральское казачество в массе своей крепко держалось старой веры, и воцарение Совета народных комиссаров расценило как пришествие Антихриста. В боях против большевиков оно проявило невероятное упорство, отметая любые попытки братания и примирения.
Ушаков одобрительно кивнул.
– Ну, а мы будем в театре?
– Вместе с агентами Бабушкина. Те берут на себя правительственную ложу и зал, мы – фойе и служебные помещения. Здание по периметру охраняет батальон корниловцев. Пропуска будут проверять на входе и выходе. Мышь не проскочит! – сказал Николаев.
– Во сколько выдвигаемся?
На этот вопрос подполковнику не дали ответить. В кабинет заглянул адъютант Зыкова.
– Ушаков, вас к господину полковнику. Срочно!
«Что это может быть? – размышлял Ушаков, идя по коридору вслед за адъютантом. – Неужели стали известны мои дневные приключения? Но те двое, с чердака, не знают меня, и я их видел впервые… Тогда что же? Ольга?»
– Проследите, чтобы нас никто не беспокоил, – скомандовал шеф отдела контрразведки, давая своему порученцу знак удалиться.
Перед столом полковника Ушаков машинально вытянулся. Зыков молчал, почему-то не начиная беседу, и в упор смотрел на него чрезвычайно внимательным взором. Штабс-капитан, соблюдая субординацию, тоже хранил молчание. «Совесть моя в любом случае чиста», – успел подумать он.
– Господин капитан, – наконец, очень медленно проговорил Зыков, – мне только что принесли шифровку, полученную из нашего Самарского отделения.
Ушакову почудилось, будто в его голове раздается звон, как после близкого разрыва снаряда.
– Я знаю, что вы, будучи в штабе армии в Уфе, просили коллег из Самары дать знать, если им что-нибудь станет известно о судьбе ваших родных, – продолжал шеф. – Вы повторили свою просьбу при переводе в Москву. Вынужден сообщить вам следующее…
«Стой и слушай», – мысленно приказал себе офицер.