— Где. Твой. Сын?
— Уехал. Уехал же, ваше величество! Говорю… — Стелла прижала пышные руки к груди. — Путешествовать. Давно собирался, вот вчера после праздника и уехал…
— Куда?
Взгляд мачехи заметался, выдавая то, что она говорит неправду. Душан — и путешествовать? Да его любимыми путешествиями были походы с друзьями в винные магазины или на озеро, уток лупить из рогаток. В длину мой сводный братец может и вырос, а вот мозгами не очень, но плевать!
— Ваше величество, — снова напомнила о себе. — Мой брат…
Снежный повернулся ко мне. Наградил взглядом сверху вниз и произнес тем самым тоном, который гораздо больше ему подходил. Гораздо больше, чем тот, которым он говорил со мной там, на лестнице, в замке.
— Никогда больше не смей меня перебивать.
Перебивать? Перебивать, говоришь?
Я снова резко развернулась, поймав завистливый взгляд Арлетты — она уже успела оценить и мой верхний наряд, и подол выглядывающего из-под плаща платья. Судя по сосредоточенности, пробивающейся через злобу и раздражение, сестрица мысленно подсчитывала примерную стоимость, как делала всегда, когда видела какие-то красивые наряды — чтобы потом сказать, что они выглядят дешево для своей стоимости.
Воин по-прежнему стоял на моем пути, и я сделала вид, что покорно жду. Даже руки сложила, но стоило мужчине расслабиться, шустро рванула за дверь. Так шустро, что стражник, попытавшись меня схватить, схватил только воздух.
Я же глотнула морозного, метнувшись в сторону конюшен — если Снежному интереснее выяснять, куда подевался Душан, пусть выясняет. А я к лекарю за Фабианом! Правда, до конюшен добежать не успела: снег под ногами неожиданно стал скользким, превратившись в ледяную дорожку, а вихрь, подхвативший меня, швырнул прямо в объятия его снежного величества. Судя по выражению лица, злющего, как сотня ларгов.
— Еще раз выкинешь что-то подобное — будешь наказана, — сообщили мне таким тоном, что по коже прошел мороз отнюдь не от продувающего двор ледяного ветра. А после передо мной опять распахнулся портал. Последнее, что успела увидеть — это мачеху и Арлетту, высунувшихся во двор, и то краем глаза: воины мгновенно оттеснили их обратно в дом и двое выстроились у двери, как часовые.
Дальше я даже пикнуть не успела, как оказалась у своих покоев. То есть не у своих, разумеется, у тех, в которые меня поселили в Эрнхейме.
— Набегалась, — резко произнес величество и втолкнул меня в спальню, которую глаза бы мои не видели!
— Вы… вы обещали!
— Обещал, — вкрадчиво произнес он. — Но не учел того, что мне попалась совершенно дикая, невоспитанная девица, которая понятия не имеет, как себя вести в приличном обществе.