Следующие несколько минут он говорил, лихорадочно выталкивая из себя фразу за фразой. Из кожи вон лез, пытаясь свалить вину за свое преступление на старую травницу из Борга, якобы вынудившую его купить злосчастное зелье. Задурила голову наивному мальчику, совершенно случайно заглянувшему к ней в лавку. И совершенно случайно у нее было припасено для него хитрое снадобье, способное стирать воспоминания.
Может, и его, Хьяртана, чем-то опаивали, раз он не помнит, как оказался в Борге почти мертвым. Но все, что ел и пил король, тщательно проверялось, еда и напитки никак не могли оказаться отравленными.
— Я и не знал, что оно так сильно на нее подействует… Я бы никогда не сделал Лив больно! Я ведь не Снежный…
Я ведь не Снежный.
Фраза, оброненная опрометчиво — пленник тут же прикусил язык, но было поздно, — подействовала на Хьяртана как удар плетью. Он и сам не понял, как оказался возле мальчишки, как схватил его и вздернул перед собой, сжав пальцы на хлипком горле.
— Чудовище здесь ты, а не я. Это ты пытался ее… — Пальцы сжались сильнее, узник захрипел, а Хьяртан со злостью подумал, что он-то, может, и не чудовище, но именно его действия чуть не стоили девушке жизни.
— Никак нет… кхе…кхе… ваше величество… Конечно же, не… кхе… вы…
Хьяртан ослабил хватку, запоздало осознав, что еще немного, и разговаривать ему уже будет не с кем. Некого допрашивать и карать.
— Это я о ее матери, — шумно глотнул воздуха Душан, когда ему это позволили, и медленно сполз по стене обратно на тюфяк. — О том, что ее забрали Снежные, и с тех пор Лив… Ливия вас боится и… ненавидит.
Боится и ненавидит.
Его величество нахмурился, пытаясь понять, о чем говорит узник.
— Что стало с ее матерью?
— Точно не знаю. Только то, что рассказывал отец Лив, а он не любил об этом говорить. Она ведь тоже была с этой… как его… искрой… — Парень нервно облизал губы и выдохнул: — Может, преступница какая, которую в конце концов нашли и арестовали.
Снежный нахмурился. В копилку важных дел добавилось еще одно — узнать не только о Ливии Селланд, но и о ее семье. Что же касается пленника, говорить с ним больше было не о чем. Он был слишком труслив, чтобы врать в глаза, а значит, между ними ничего не было.
Осознание этого немного притушило в крови огонь, но появился новый повод для беспокойства — слишком много тайн окутывало девчонку.
Ту, которая несла в себе искру редкого дара, от которой теперь зависела его жизнь.
— Тебе передадут мой приговор. — Бросив на пленника последний взгляд, Снежный велел стражнику запереть дверь.