– Тебя это не должно волновать, Манс. Как, впрочем, и никого другого во дворце. Я достаточно ясно выразилась на этот раз? – с нажимом произнесла Лантея, огибая брата и направляясь дальше по коридору.
– Сестра!
Белокурый парень в несколько шагов нагнал девушку и встал перед ней, загораживая проход.
– Неужели я что-то не то сказал? Прости меня, если я чем-то тебя обидел…
– Просить прощения ты будешь перед нашей матерью, которая и подослала тебя ко мне с этими въедливыми вопросами о чужаке. Будешь извиняться за то, что не сумел раздобыть для нее никакой ценной информации. А мне от твоего раскаяния ни горячо, ни холодно.
Светлые брови Манса взмыли вверх.
– Матриарх ни о чем меня не просила. Сегодня за весь день я вовсе ее ни разу не видел… Неужели ты правда считаешь, что я не мог по собственной воле прийти к тебе, как только узнал о твоем возвращении? Неужели для того, чтобы побеседовать с тобой мне нужно обязательно быть именно чьим-то посланником?
На лице Лантеи отразилось легкое замешательство, но девушка быстро взяла себя в руки, не позволяя расслабляться. Она как никто другой знала, что дворец матриарха представлял собой змеиное логово, где шпионаж процветал с давних времен, а за каждым гобеленом могли скрываться целые толпы любопытных слушателей. И поверить в неожиданную бескорыстную привязанность брата ей было сложно.
– Сколько тебе сейчас лет, Манс? Двадцать три? Двадцать четыре? – Лантея тяжело вздохнула, потирая шею. – Ты младше меня всего на пару лет, уже прошел обряд совершеннолетия, но по-прежнему забываешь, что любые слова всегда должны быть подтверждены действиями, поступками, степенью заработанного за долгие годы общения доверия. За всю жизнь мы с тобой практически не разговаривали друг с другом, обучались каждый своему, сидели в разных частях дворца. И что ты теперь от меня хочешь? Чтобы я в приливе сестринской любви бросилась тебе на шею, рассказав все о своей жизни?.. Между нами стоят диаметрально противоположные цели, молчание двадцати с лишним лет, традиции матриархата… И все это не получится разрушить простым радушием, Манс.
– Это вовсе не так, сестра, – возразил юноша.
– Я только пришла из-за гор, из дальних краев, где не существует разделения, сковавшего общество наших Барханов по рукам и ногам. Там дети воспитываются вместе, там никогда не возникло бы подобной нашей ситуации, брат… И, если бы я могла, то изменила бы действительность хетай-ра, заставила их посмотреть на иную модель существования, отречься от загнивающих традиций. Но… Пока что это не в моих силах. И пропасть между нами бездонна.