Дойдя до кондитерской, я решил Цезаря внутрь не брать, всё же приличное заведение, а он там был как «слон в посудной лавке», и привязал пса к ограде.
– Сиди здесь и веди себя прилично, – сказал я ему, – скоро вернусь. Куплю немного вкусных плюшек, в том числе и на твою долю.
Зайдя в кондитерскую, поздоровался с Леной и начал выбирать, что себе купить. Но тут в зал зашёл Михаил.
– О, привет! – поздоровался он со мной.
– Привет!
– Садись, поболтаем хоть немного. Как сходил в управу? Всё оформил?
Я вкратце рассказал о своём посещении местной Управы, и что завтра ждём приезда рыбаков для завершения всех формальностей и выдачи жетона.
Не успел я закончить своё повествование, как мы услышали снаружи мужской крик, переходящий в визг, при этом было совершенно непонятно, что обладатель этого голоса хотел сказать.
– О Господи, – воскликнул я, – там же Цезарь, перед входом в кондитерскую!
Тут мы оба с Михаилом вскочили и бросились на улицу.
Картина, которую там увидели, была, конечно, немного комичной, но и трагичной одновременно. Какой-то колоритный мужик, типичный цыган, одетый в кожаную жилетку и цветастую рубаху, с многодневной щетиной на щеках, изрядным брюшком и пудом золотых цепей и перстней на себе, прижавшись к стене кондитерской, с ужасом следил за Цезарем. А тот, стоя прямо напротив «цыгана», внимательно смотрел на него и рычал. Оградка, к которой он был привязан, вырванная с корнем, волочилась за его тушкой.
– Цезарь, ко мне! – рявкнул я, – и не дожидаясь исполнения команды тут же схватил поводок, освобождая его от привязанной ограды.
Цезарь, довольно дисциплинированно выполнил команду, как предписано её выполнять, и начал успокаиваться. Чего нельзя было сказать о «цыгане». Тот всё ещё с опаской смотрел на пса и старался встать за нашими с Михаилом спинами.
– Лечо, – а ты что тут делаешь? – удивился Миша.
– Что делаю, что делаю… – пробормотал «цыган», – гуляю. Я свободный человек, где хочу там и гуляю. И вчера ещё тут не было никаких собак, которые гавкают на приличных людей! – почти на визге закончил он.
– Ошибаешься Лечо, – усмехнулся Михаил, – вчера эта собака уже была здесь. Но она ни на кого не гавкала ни вчера, ни сегодня, пока ты не появился. Что ты ей сделал? Ну, признавайся!
– Миша, неужели ты не видишь, что я выведен из равновесия, а ты пристаёшь со своими глупыми и никому не нужными вопросами, как дознаватель. У вас, у русских, что, уже забыты древние традиции гостеприимства? Ты не хочешь пригласить меня вовнутрь, напоить чаем с пирожными, по-дружески помочь мне прийти в себя? А?