Из палаты вышел доктор. Он отдал Элис Смитт ленту энцефалографа и, кивнув еле заметным движением головы, ушел. Девушка открыла папку с медицинской картой Кристины Громовой и положила туда полученный от доктора документ. Папку Элис тут же передала Озуке, а тот, в свою очередь, упаковал ее в герметичный пакет с печатями дипломатической почты Великобритании. Элис вошла в палату и подошла к Кристине. Её уже утешали Наталья Ивановна и Соловьев. Девочка почувствовала присутствие Элис и, не пытаясь унять рыдания, обратилась к ней:
– Что произошло, Элис? Я знаю, что-то произошло, я чувствовала напряжение… Что было там за стеклом?
– Чтобы там ни произошло, – тёплым голосом ответила Элис, – всё уже позади. Теперь ты в безопасности.
– Но я же не…
– Ты сделала все правильно, – перебила ее Элис, взяв за руку. – Все закончилось так, как должно было закончиться.
Элис надела на её голову заранее приготовленные очки.
– Ты прекрасно справилась, моя дорогая, – шепнула она девочке на ухо. – Наберись терпения и доиграй партию до конца.
Девушка поправила сползающие с носа Кристины очки и предложила покинуть больницу. Девочку под руки вывели Алексей и Наталья Ивановна. Все четверо сели в, заранее подогнанный Озукой, фургон. Элис шла последней и перед тем, как подняться в фургон окинула взглядом здания вокруг. Она сделала глубокий вдох и коротко отдала команду в микрофон, встроенный в рукав ее пиджака: "Отбой". После команды тени снайперов на крышах соседних зданий исчезли. Очередная операция завершилась именно так, как была задумана. Элис закрыла боковую дверь фургона и, забравшись на переднее пассажирское кресло, скомандовала Озуке: "Давай в аэропорт! "
Глава 29
– И все же, Кристин, о какой партии тебе твердила Элис, там в больнице?
Соловьев никак не унимался и уже в третий раз попытался добиться внятного объяснения от девочки. Сначала она сослалась на сильный испуг, потом не ответила в самолете, поскольку перелёты, по-прежнему, сопровождались дикой болью в ушах. На этот раз дотошный журналист сделал попытку на таможне. Девочку явно забавляло упорство Соловьева.
– Лёш, ну я честно не знаю, что она имела в виду. Наверное, это такая метафора. Доиграй партию – потерпи еще не много, ну или еще что-нибудь в этом роде.
– Но это было сказано так, словно вы о чём-то заранее договаривались! – не унимался Соловьев! – Почему бы тебе не сказать мне, о чём именно?!
– Да ни о чём мы не договаривались! Мне было страшно. Я плакала, расстроенная результатами и вы ещё стояли сзади, тряслись. Естественно я начала переживать. Вот Элис и решила меня поддержать словом. Сказала и забыла, а ты цепляешься теперь.