Милдред приметила Крис, ищущую ее взглядом. Затем Крис заметила свою цель, и не спуская с нее глаз двигалась к той самой скамье.
*Что? Это она? А вдруг она хочет сказать мне об этом прямо сейчас?
Крис подошла, и тут же подсела к Милдред, держа при этом с ней максимальную дистанцию, сев на другом краю скамейки. Крис, отдышавшись, спросила:
– Фух, куда ты так сиганула?
– Я… Я просто боюсь замкнутых пространств. Вот я и решила выйти и подышать свежим воздухом.
– Окей, буду знать. Но я шла к тебе не совсем из-за этого…
– И из-за чего же ты ко мне так спешила?
– Я хотела извиниться…
– Извиниться? Извиниться за что?
– За поцелуй. Прости пожалуйста! Это все алкоголь, так что давай просто притворимся что ничего не произошло, окей? Останемся подругами, которыми и были до этого.
– Оу… Я… Да… Конечно…
Можно мне пожалуйста побыть одной?… Мне нужно отойти от всего этого…
– А, конечно, рада что ты меня поняла. Только долго тут не засиживайся, на улице холодно и идет дождь к тому же.
Крис облегченно выдохнув, встала и пошла в дом. А Милдред до последнего смотрела за удаляющейся Крис, еле сдерживая горькие слезы. И как только Крис захлопнула дверью, Милдред легла на скамейку во весь свой рост, и выпустила их. Что с неба, что с лица Милдред начали стекать капли на холодную землю. Милдред закрыв рот руками прокричала, и сверкнувший в этот же момент гром, отразил ее тихий, но яростный рев. Ее руки задрожали, а сердце начало колотится как бешенное. Она ударила по спинке скамьи от злости. Удар, еще удар, и еще, и еще – каждый из них оставлял на ее руке царапины, и капающие на них дождь и слезы создавали жгучую физическую боль, но не настолько жгучую, как эмоциональную, и чтобы заглушить ее, Милдред не переставала повторять одно и тоже действие.
Милдред совсем одна лежит на этой сырой скамье, и ждет. Ждет Энджи, Морти, Лану, Дори, Бена, Лео или даже Крис -, но никто не приходит. Пока они веселятся в доме, Милдред, тихо захлебывается в дожде и собственных слезах на улице.
Под скамьей она нашла полупустую бутылку вина, и хряпнув что есть мощи, она осушила ее трех огромных глотков. Затем разбив бутылку об скамью, она взяла острое стеклышко от разбитой бутылки, и прикоснулась им к руке. Оно было остро, столь остра была и ее боль. Сделав вдох, она нанесла порез! Затем еще, и еще., и еще! Прошло всего минут десять, а ее руки уже была изрезана полностью. Кровь медленно вытекая, и смешивалась по дороге на землю, одежду и скамейку с каплями дождя. И темная пелена заслонила ее взор… Оставив ее одну, окровавленную на улице под дождем.